Онлайн книга «Черный треугольник. Дилогия»
|
Прозоров был артиллерийским офицером, затем командиром батареи в Красной Армии, откуда демобилизовался по ранению. – Глеб Григорьевич! – окликнул его Сухов. – Погляди-ка. Прозоров, широкоплечий и гибкий, с выправкой кадрового военного, подошел к столу и тихо свистнул: – Мать честная! Ну и ну. Это где ж такую раздобыли? – У т-твоего. – У Глазукова? С ума сойти! Сухов удовлетворенно улыбнулся. Большего ему не требовалось. Я попросил Прозорова отвезти ювелира домой, и Гейштор, у которого сразу же повеселели глаза, поблагодарил меня. Он не разделял склонности Позье к пешим прогулкам. – Если вам потребуется заключение о подлинности табакерки, я к вашим услугам, – сказал он. – Но желательно, конечно, чтобы это было днем. Ночью я предпочитаю спать – с двенадцати до шести. Сухов слегка сконфузился. – Ч-чрезвычайные обстоятельства, Лев Самойлович. – Да, да, я понимаю, – кивнул ювелир и неожиданно улыбнулся: – А рубины с сапфирами мог себе разрешить только Позье… Слышали пословицу: что позволено Юпитеру, то не дозволено быку? Сейчас стараются избегать таких сочетаний. Двадцатый век – век приглушенных тонов. А впрочем… Когда говорят пушки, музы молчат. – Он вздохнул. – Молчат и стоят в очереди за хлебом. Честь имею. Борин подкрутил фитиль в керосиновой лампе, которая висела рядом с электрической, и вопросительно посмотрел на меня: – Вам решать, Леонид Борисович… Да, решать, к сожалению, нужно было мне, и никому иному. И от моего решения зависело многое, может быть, все. Но как решать это уравнение, в котором столько неизвестных? Ни Улиманова, ни Кустарь последнее время у члена союза хоругвеносцев не появлялись. Табакерку ему отдали еще до обыска у канатчицы. Так? Так. Но… И вот тут начиналась бесконечная вереница всяческих «но», «возможно», «если». Одну ли табакерку работы Позье передали Глазукову? Ведь не исключено, что в результате налета Кустарь стал обладателем всех ценностей «Алмазного фонда». На квартире Улимановой ничего из принадлежащего «Фонду» не нашли. Не оказалось ли все это в сейфе у Глазукова? Тогда розыскное дело можно завершить немедленным обыском. Два– три часа – и все. Одним ударом мы разрубим все узлы и вернем ценности республике. «Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый росс!» Но не торопись веселиться, храбрый росс. Прежде подумай. Хорошенько подумай, не спеша. А если налетчик поживился у неизвестных только табакеркой, тогда как?… То– то и оно. Или другой вариант. Кустарь действительно завладел сокровищами «Фонда», но Глазукову передал для реализации лишь табакерку. Остальное хранится бог весть где – у Иванова, Петрова, Сидорова. Что тогда? Обыск на квартире Улимановой, обыск в доме Глазукова… Улиманова же не последняя дура. Она не может не понять, что происходит. И Кустарь не идиот. А Глазуков? Сухова позвали к телефону. Он с видимым сожалением оставил творение Позье и вышел. Филимонов бестолково бегал по комнате, натыкаясь на мебель. Опрокинул стул. Поднял, извинился, конфузливо зашмыгал носом. Кажется, он продолжал свой немой диалог с совестью. С медальона на табакерке улыбалась бело-розовая, как пастила, Елизавета. Не в пример мне, веселая императрица все умела воспринимать с улыбкой… даже географию. Кажется, до конца своих дней она так и не узнала, что Англия – остров. Но веселиться ей это не мешало. Хороший характер был у Елизаветы. Филимонов наконец налетел на стол и ушиб колено. Сморщился от боли. Растирая ногу, спросил: – Выходит, к ногтю Анатолия Федоровича-то? – Побегайте покуда в коридоре, любезнейший, – посоветовал ему Борин. – Мы вас потом пригласим… – Можно и в коридоре, – согласился приказчик. У Глазукова имелось два сейфа. Я спросил у Борина, не знает ли Филимонов, в каком именно сейфе хозяин хранил табакерку. – В том, что в спальне. В американском, – тотчас же ответил Борин, словно заранее готовился к моему вопросу. – Какой в нем замок? – Системы Гоббса. Надежный замок. – Но видимо, и такие замки иногда портятся? – Случается. – Надо, чтобы замок в сейфе Глазукова испортился на этих днях. Чем быстрее, тем лучше. А о слесаре, который его исправит, мы позаботимся. – Хотите ознакомиться с содержимым сейфа? – Другого выхода у нас нет, Петр Петрович. – Пожалуй, – согласился он. – А табакерку возвращаем Глазукову? – А табакерку возвращаем Глазукову. Пусть только Филимонов не забудет починить крапаны. И побеседуйте с ним: уж слишком он нервничает. Чтобы не было никаких фокусов. – Все будет сделано, Леонид Борисович. По лицу Борина трудно было понять, одобряет он мое решение или нет. В комнату вошел Сухов. – Сейчас в-выезжаем к Глазукову? – Нет. – А к-когда? – Во всяком случае, не сегодня. – А т-табакерка? – У вас еще есть время ею полюбоваться, – сказал я. – А пока пригласите сюда Филимонова. Хватит ему бегать по коридору. Пусть немного отдохнет. – С-слушаюсь, Л-леонид Б-борисович, – заикаясь больше обычного, сказал Павел, который никак не мог понять, что же здесь произошло в его отсутствие. Удобно расположившаяся на облаках Елизавета по-прежнему улыбалась… Начальнику бригады «Мобиль» тов. Косачевскому Л.Б. В соответствии с Вашим указанием произведена негласная проверка предметов, хранящихся гр. Глазуковым А.Ф. в двух сейфах. Сообщаю результаты. В сейфе за № 32546 находятся: 1. Отделанная эмалью, золотом и слоновой костью шкатулка в виде домика с двускатной кровлей. 2. Четыре табакерки: работы Позье и три других (эмаль, золото, серебро). 3. Восемь гемм с мифологическими сюжетами. 4. Шестьдесят семь жемчужин и девять пар запонок с жемчугом. 5. Семь пар серег с подвесками из небольших самоцветов, бриллиантов и жемчужин. 6. Пять золотых перстней со вставками из камней. 7. Кулон с грушевидным камнем фиолетового цвета. 8. Четыре эмалированных серебряных портсигара с золотой филигранью и мелкими самоцветами. |