Онлайн книга «Полигон»
Ночка склонилась над провалом. Смотрит сверху, через ограду. – Ира! Зови! Сюда! Всех! На помощь! И – в медблок! Бы-ы-ыстро! * * * Все, что могли, они сделали. Первая помощь оказана. Николай обколот, обмотан, обвязан, замурован в спешно изготовленные шины. Поднят со всеми предосторожностями на импровизированном подъемнике наверх. Уложен у стены. Неподалеку от жены и сына. И помощники – взволнованные, шокированные – выставлены из бункера. Пришло время объяснений. Сам орг говорить не мог. И еще не факт, что вообще когда-нибудь сможет. После такого-то. Говорила Юлька. Не сразу, правда. Сначала ей дали поплакать. Вволю. Потом – успокоиться. Потом Денис сел у кровати. И Ирина тоже села. – Что ты думаешь об этом, Юль? – Ничего я не думаю. Она отвернулась, закрыла заплаканные глаза. – Юла, не юли. Что это было? Ты видела его последней. Что он говорил, что делал, когда… – Ничего не говорил. Юлька шевелила сухими губами тихо-тихо, почти беззвучно. Чтобы услышать девушку, нет – уже женщину, мать, – Денису пришлось склониться над постелью роженицы. И над маленьким попискивающим человечком. – Коля вошел, посмотрел на сына, улыбнулся, знаешь, День, по-настоящему так… счастливо улыбнулся, по-доброму. И… – И? – Не знаю. Он задрожал. Вдруг. Весь. Так страшно. И глаза – безумные. И – пена изо рта. Она вон смотрела и дрожала точно так же. Тогда, после бомбардировки… Взгляд, брошенный на Ирину. Недобрый взгляд – будто именно Ночка виновата в происшедшем. – Потом Коля перелез через ограду. И прыгнул. Вниз. Он даже не кричал. Падал молча. Я слышала удар… Мокрый такой звук… Оттуда… Снизу… Губы затряслись. Юлькино самообладание брало тайм-аут. – Ничего не понимаю. – Денис поднялся, повернулся к Ирине. – Я понимаю, – тихо сказала она. Губы тряслись и у нее. Ночку тоже подводила выдержка. – Что? Что ты понимаешь? Почему он прыгнул? – Потому что хотел умереть. – Что значит «хотел умереть»? Человек не может хотеть умереть в такой момент. – Ну, не он, не совсем он хотел. Умереть хотело что-то другое. Что-то в нем. Кажется, Николай – тоже… Пауза. – Тоже – что? – Как я – тоже. «Рабочий материал» – тоже. Третьего уровня – тоже. Денис застыл. Оглянулся на Юльку. Слышала? Поняла? Юла всхлипывала в подушку, не глядя на них. Рядом возился розовый кряхтящий комок. – Это единственное объяснение, День, – продолжала Ирина. Помнишь директорию «Прикладные экспериментальные программы», которую мы откопали в терминале федералов? Там еще была фотография Николая. И прочие данные, и файл вложения. Мы ведь его так и не открыли. Николай не дал. – Помню. Он говорил, это анкета. – Чушь, не бывает анкет такого объема. Денис это прекрасно знал. – Но ведь Николай сбежал из лаборатории Кожина. Он сам рассказывал… – Может, и сбежал. Но сдается мне, случилось это после перезаписи. Николай уходил из бункер-базы уже с внедренной рефлекс-программой. – Какой программой? Программой на что? – Я не знаю. Точно не знаю. Но то, что произошло… Она посмотрела на Николая. Кажется, орг шевелился. Приходит в себя? – А чип-маяк? – спохватился Денис. – Что с ним? Если есть рефлекс-программа, должен быть и чип. Или не должен? – Насчет чипа мне тоже ничего не известно. Я знаю только одно: обычный человек не станет кончать жизнь самоубийством без видимой на то причины. «Рабочий материал» – станет. «Рабочий материал» и Николай?! В голове такое не укладывается! – Не может быть! – прошептал Денис. – Ир, ты ошибаешься. – Нет, – слабо-слабо донеслось от стены, где лежал Николай. – Она права. Бред? Или сознание уже вернулось в изломанное тело. Судя по смыслу сказанных слов (Она права? Как она может быть права?!) – первое. Но теоретически возможно и второе. Обезболивающее, которым обкололи орга, уже должно подействовать. И он вполне мог находиться сейчас в здравой памяти и трезвом рассудке. – Коля! – встрепенулась Юла. – Ты в порядке? – спросил Денис. – В относительном, – чуть заметное движение губ в ответ. – Говорить можешь? – Легко, – с трудом прохрипел орг. Да уж, легко… – Наверное, не нужно бы ему сейчас говорить-то, – заметила Ирина. – Нужно, – тихо, но твердо возразил Николай. – Именно сейчас – нужно. Хуже не будет. Вы ведь меня накачали по полной программе. Боли нет. Слабость уходит. Словно тройную дозу «Слонобоя» сожрал. Только вот дурняк еще в башке. Но это ничего. Это пройдет. Так что давай… Поговорим давай. – Ты солгал, сказав нам, что сбежал из бункер-базы? – не удержался Денис от вопроса-упрека. – Солгал, – признал орг. – Из этого бункера невозможно было сбежать. – И мы столько времени жили с гвардейцем, запрограммированным хрен знает на что?! – Вам не о чем было волноваться. Алгоритм моей рефлекс-программы направлен не на убийство, как у Ирины. – Да? А на что же он направлен? – На суицид. Я сопротивлялся. Как мог. Долго. Но сегодня… Когда ребенок… У меня… Помолчали. – Опять окситоцин? – спросил Денис. – Нет, что-то связанное с «гормонами счастья». Эндоморфины… эндорфины… Не знаю, я в этом не разбираюсь. Спроси что-нибудь полегче. Вопросов у Дениса было много. Он спрашивал. Николай отвечал. Негромко. Неторопливо. Экономя слова и силы. Отвечал и вспоминал. Сам. Все. * * * Сначала было так… Разделившаяся на две части капсула Саркофага исчезла. Дно – в полу. Крышка – в потолке. Будто и не было ничего. Только вот Николая все еще трясло. Перезапись по живому – дело такое… Не сразу отпускает. Он лежал, прищелкнутый, пристегнутый ножными и наручными браслетами к прозрачной плоскости лабораторного стола. Федеральный Полномочный посол, президент Федерации и единоличный руководитель проекта «Мертвый рай» Кожин Павел Алексеевич сидел рядом. За компьютером. Кожин давал указания, приказы и объяснения. Мнения, чувства, мысли и желания рабочего материала третьего уровня Николая Терновского посла не интересовали. Ничуть. Послу важно было одно: чтобы рабочий материал нового поколения усвоил миссию. И вел себя послушно. И выполнил порученное. |