Онлайн книга «Бегство от безопасности»
|
Он переместился, немного повернувшись влево. — Громко скажи: Я ненавижу Принцип Чисел! — Я ненавижу Принцип Чисел, — произнес он без особой убежденности. — Теперь попробуй так, — сказал я. — Мерзкий глупый Принцип Чисел ест искусственный сахар, рафинированное масло и красное мясо! Он засмеялся. — А вот с этим осторожнее. Капитан. Нам нужно набраться смелости, чтобы выкрикнуть это, иначе, если мы окажемся неправы, нас могут изжарить живьем: ГНИЛОЙ ЛЖИВЫЙ НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ… МЕРЗКИЙ ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ ПРИНЦИП ЧИСЕЛ ГЛУПЕЕ НАВОЗНОЙ МУХИ! ОН ДАЖЕ НЕ В СОСТОЯНИИ ПОРАЗИТЬ НАС МОЛНИЕЙ В ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СВОЕГО ВШИВОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ! Он сбился на слове «мерзкий» и дальше все выдумал сам, но закончил довольно энергичной бранью, которой Принципу вполне хватило бы, чтобы нас поджарить, если бы ему было до этого дело. Ничего не случилось. — Значит, мы можем игнорировать Принцип, можем его ненавидеть, бранить, восставать против него, — сказал я, — и даже издеваться над ним. В ответ — ни малейшего признака Грома Небесного. В чем же дело? Он надолго задумался над этим. — Почему Принцип проявляет безразличие? — спросил я. — Потому что он не прислушивается, — сказал он наконец. — То есть мы можем проклинать его безнаказанно? — Да, — сказал он. — Неправильно. — Почему? Он ведь не слушает! — Он не слушает, Дикки, — сказал я, — но слушаем мы! Когда мы поворачиваемся к нему спиной, что происходит с нашей арифметикой? — Ничего не складывается? — Ничего. Каждый раз ответы получаются разными, бизнес и наука гибнут в путанице. Стоить нам отбросить Принцип, как от этого начинаем страдать мы сами, вовсе не Он. — Веселенькие дела! [8] — сказал он. — Но вернись к Принципу, и в тот же миг все заработает опять. Ему не нужна апология — Он бы ее не услышал, даже если бы мы кричали. Никому не посылается никаких испытаний, нет никакой кары, нет Грома Небесного. Возвращение к Принципу внезапно вносит порядок во все наши подсчеты, ибо даже в играх иллюзорного мира он сохраняет свою реальность. — Интересно, — сказал он, не столько веря, сколько следя за ходом моей мысли. — Наконец-то я тебя поймал, Дикки. Теперь давай вместо Принципа Чисел подставим Принцип Жизни. — Жизнь Есть, — сказал он. — Чистая жизнь, чистая любовь, знание своей чистой природы. Допустим, что каждый из нас — совершенное и уникальное выражение этого Принципа, что мы существуем вне пространства-времени, что мы бессмертны, вечны, неуничтожимы. — Допустим. Что дальше? — Значит, мы вольны делать все, что хотим, исключая две вещи: мы не можем создавать реальность и не можем ее уничтожить. — А что мы можем делать? — Чудесное Ничего во всех его драгоценных формах. Когда мы приходим в фирму «Жизнь Напрокат», что мы ожидаем получить? Мы можем перепробовать неограниченное число иллюзорных миров, можем арендовать рождения и смерти, трагедию и радость, мир, катастрофы, насилие, благородство, жестокость, рай, ад, можем взять домой убеждения и насладиться каждой их мучительной невыносимой радостной восхитительной микроскопической деталью. Но до начала времени и после его конца Жизнь Есть и Мы Есть. Единственное, что нас больше всего пугает, как раз и невозможно; мы не можем умереть, нас нельзя уничтожить. Жизнь Есть. Мы Есть. — Мы Есть, — сказал он равнодушно. — Ну и что? — Скажи мне сам, Дикки. В чем разница между жертвами обстоятельств, попавшими в жизни, о которых они не просили, и хозяевами выбора, способными изменять жизнь по своему желанию? — Жертвы беспомощны, — сказал он. — Хозяева — нет. Я кивнул. — Вот тебе и «Ну и что?». Двадцать семь
Он дал мне шанс высказаться, он задумался над этим, и мне пришло в голову, что на некоторое время стоит оставить его одного. Я посмотрел на пейзаж, стараясь представить, как все это будет выглядеть, когда я вернусь сюда снова. — До следующего раза, — прошептал я. — А ты — хозяин? — спросил он. — Конечно же, да! И я, и ты, и все остальные. Но мы забываем об этом. — Как они это делают? — спросил он. — Как кто делает что? — Как хозяева изменяют свои жизни по желанию? Этот вопрос заставил меня улыбнуться. — Инструменты. — Что? — Еще одно различие между хозяевами и жертвами состоит в том, что жертвы не умеют пользоваться Инструментами, тогда как хозяева используют их постоянно. — Электродрели? Бензопилы? — он тонул, явно нуждаясь в помощи. Хороший учитель оставил бы его искать ответ самостоятельно, но я слишком болтлив, чтобы быть хорошим учителем. — Нет. Выбор. Волшебный резец, при помощи которого жизнь обретает форму. Но если мы боимся выбрать что-нибудь иное, чем то, что уже имеем, какая от него польза? Можно с таким же успехом оставить его лежать завернутым в коробке, не читая инструкцию. — Кто боится его применять? — спросил он. — Что в нем такого страшного? — Он делает нас другими! — Да ладно… — Хорошо, откажись от выбора, — сказал я. — Всю жизнь делай только то, что делают другие. Как это будет выглядеть? — Я иду в школу. — Да. И? — Я получаю образование. — Да. И? — Я устраиваюсь на работу. — Да. И? — Я женюсь. — Да. И? — У меня появляются дети. — Да. И? — Я помогаю им делать уроки. — Да. И? — Я выхожу на пенсию. — Да. И? — Я умираю. — Подумай, какими будут твои последние слова. Он подумал. — «Ну и что?» — Хоть ты и делаешь все, чего от тебя ожидают другие: ведешь себя, как подобает законопослушному гражданину, идеальному мужу и отцу, голосуешь на выборах, принимаешь участие в благотворительности, любишь животных. Ты живешь так, как от тебя требуют, и умираешь с вопросом «Ну и что?». — Хм. — Потому в твоей жизни не было выбора, Дикки! Ты никогда не хотел что-либо изменить, никогда не искал то, что на самом деле любил, поэтому никогда этого не имел, ты никогда не бросался очертя голову в мир, который значил для тебя больше всего, никогда не сражался с драконами, боясь, что они тебя съедят, никогда не взбирался по скалам, изо всех сил удерживаясь над тысячефутовой пропастью разрушения, потому что это была твоя жизнь и ты должен был ее сохранить! Выбор, Дикки! Выбери то, что любишь, и преследуй это на максимальной скорости, и я — твое будущее — обещаю, что ты никогда не умрешь со словами «Ну и что?». |