Книга Так задумано свыше, страница 31 – Джулия Тиммон

Кривлюсь, будто случайно забросила в рот гнилую сливу.

— Ты хоть соображаешь, что говоришь?

— Значит, ничего не было? — требовательно и с надеждой в голосе спрашивает Дуглас.

— Не было и не могло быть, — уверенно произношу я, складывая руки на груди. — Он было попытался чего-то потребовать, но мне удалось сбежать. — Меня передергивает. — Ужасный тип.

Дуглас указывает на меня пальцем.

— Это верно. Он всегда был таким. Это сын Дайаны, кузины моей матери. Одному богу известно, в кого он пошел. — Наступает непродолжительное молчание. Дуглас явно чего-то ждет, но я не понимаю чего. — Хочешь знать, было ли у меня что-нибудь с Патрицией? — спрашивает он.

Удивительно, но меня это совершенно не волнует. Неопределенно повожу плечом.

— Разумеется, не было ничего такого, — пристально глядя мне в глаза, чтобы я не сомневалась в его честности, произносит Дуглас. — Я умею быть порядочным и верным, Кэтлин. Особенно по отношению к будущей жене, — торжественным тоном добавляет он.

Невольно морщусь и едва заметно качаю головой, но Дуглас этому, как видно, не придает особого значения.

— Я попытался отделаться от этой сумасшедшей сразу же, — рассказывает он, — но она вцепилась мне в руку мертвой хваткой и принялась вливать в себя коктейли, один за другим. А через несколько минут стала вытворять такое, что от нас начали шарахаться. Я пытался узнать у нее номер Томаса, чтобы позвонить ему и снять с себя ответственность, но она еле ворочала языком. Я достал у нее из сумки сотовый, нашел в записной книжке его имя, однако этот кретин не отвечал на звонки. Просто взять и бросить ее там в таком состоянии я не мог, как-никак она жена моего родственника…

— Они женаты? — удивляюсь я.

— Да, — отвечает Дуглас. — И у них две девочки.

Ну и ну!

— В итоге ей сделалось плохо, я потащил ее в туалет, ее стошнило, — продолжает Дуглас. — Я засунул ее голову под кран с холодной водой, у нее потекла тушь. Она достала пудреницу и уронила ее мне на ногу. — Он кивает на пятна, светлеющие на штанине. — Словом, настоящий дурдом! — Вздыхает. — Слава богу, от холодной воды ей немного полегчало и прояснилась голова. Она вспомнила адрес, я посадил ее на такси и отправил домой. А сам стал звонить тебе… — усталым и влюбленным голосом, словно моля приласкать его и утешить, произносит он.

Киваю. До чего все отвратительно и безнадежно!

Какое-то время молчим.

— Я виновата перед тобой, Дуглас, — медленно говорю я, глядя в пустоту перед собой. — Не следовало мне заваривать эту кашу и портить такой день…

Дуглас подсаживается ко мне и протягивает руку, но я не прижимаюсь к его плечу, а лишь на миг прикасаюсь к его пальцам кончиками своих и вся съеживаюсь. Он недоуменно хмурится и убирает руку.

— Но, если тебе интересно, я могу объяснить, почему так повела себя, — говорю я, расправляя плечи.

— Естественно, мне интересно.

Показываю ему руку, которую он не узнал вчера, ладонью вверх.

— У меня есть особая примета.

— Какая? — спрашивает Дуглас, наклоняя голову и всматриваясь в мою ладонь.

— Шрам, — говорю я. — Маленький хорошенький шрамик в самом низу…

— Да, верно, — изумленно произносит он, проводя пальцем по белой черточке на моей коже.

— Я думала, ты в два счета узнаешь мою руку. А ты не узнал. Меня взяла такая досада, что в какую-то минуту я чуть не расплакалась.

— Прости, но… — говорит Дуглас, — я никогда не обращал на этот шрам внимания. Понятия не имею, откуда он у тебя и давно ли.

— В том-то и дело, — убирая руку, говорю я.

— Не совсем понимаю…

— Очень жаль. — Тяжело вздыхаю, глотая комок горечи. — А мне хотелось бы, чтобы меня знали и любили всю целиком, с мелкими изъянами и недостатками. Скажешь, это слишком?

Дуглас не вполне уверенно качает головой.

— Не знаю… Родная, я не уделял тебе достаточно внимания, — более торопливо произносит он. — Признаю это и клянусь, все изменится.

— Нет, — возражаю я, удивляясь своей твердости. — Ничего не изменится, Дуглас. Потому что все это ни к чему. — Я сказала это. Теперь пути назад нет.

Дуглас замирает.

— То есть как… ни к чему? Что ты имеешь в виду?

Снимаю с пальца кольцо.

— Ты очень красиво сделал мне предложение, Дуглас. Я в жизни этого не забуду, но…

Дуглас порывисто обхватывает мою руку и сжимает пальцы.

— Опомнись, милая! Из-за глупой игры, из-за того, что я не заметил твоего крошечного шрама, ты ломаешь нам обоим жизнь!

Качаю головой.

— Я бы сломала ее, если бы сейчас притворилась счастливой и вышла бы за тебя. Через год-другой мы осточертели бы друг другу, как Томас с Патрицией.

— Кэтлин!.. — взмаливается Дуглас.

Поворачиваю голову и смотрю ему прямо в глаза.

— Хочешь знать всю-всю правду? Только предупреждаю: тебе это не понравится.

Дуглас непонимающе моргает, на миг задумывается и кивает.

— Да, я хочу знать все.

— Последние дни я хожу с разбитым сердцем. Убеждаю себя, что это временно, но покой все не приходит, а тот, о ком я думаю день и ночь, как будто следует за мной по пятам… Я повсюду его вижу.

Дуглас медленно разжимает пальцы, и кольцо выпадает из моей руки. Ни он, ни я не спешим его поднять.

— У тебя появился другой? — Голос Дугласа звучит глухо и убито.

Нервно смеюсь.

— Нет. — Меня охватывает безудержное лихорадочное волнение. — Он мелькнул в моей жизни вспышкой на ночном небе. И исчез.

Дуглас долго сидит неподвижно, потом вскакивает, засовывает руки в карманы и принимается ходить прямо передо мной взад-вперед. — Я не понимаю ровным счетом ничего. Ты отказываешься выходить за меня замуж, потому что вчера я не заметил твоего шрама, и тут же говоришь, что дело вовсе не в нем, а в какой-то вспышке! По-моему, один из нас сошел с ума!

Киваю.

— Я даже знаю кто. Я.

— Кто этот тип? Какого черта ему от тебя надо?! И уверена ли ты, что у него в отношении тебя серьезные намерения?

— У него нет никаких намерений, — спокойно говорю я. — Мы были знакомы всего день, потом не виделись три года, немыслимым образом снова встретились и разошлись. Он не желает меня видеть и знать. Но тогда, несколько лет назад, по-моему, любил этот мой шрам…

Дуглас резко останавливается и наклоняет вперед голову.

— Я ни-че-го не понимаю.

Грустно улыбаюсь.

— Если честно, я тоже. Но знаю, что поступаю правильно.