Онлайн книга «Охотники на людей»
Хэдхантеры-старички и хэдхантеры-новобранцы из группы Уха молча слушали их разговор. — Просто? — ошеломленно повторил Борис. — Просто поможем?.. Просто ускорим? — Ну и заодно наполним тресовозки. Тебе ведь нужны трес-баллы, Берест? — Ухо улыбался своей маньячной улыбкой. Ах, так вот оно что! Вот о какой «подходящей точке» упомянул Стольник в разоренном лагере диких! Вот в чем заключался пресловутый резервный план. Чернявая была права, когда обещала, что дальше будет только хуже. Как, впрочем, и прав оказался Стольник, который с самого начала — еще во время вербовки — предупредил, что чистоплюям в хэдхантерской группе делать нечего. Что перемазаны будут все. Правда, взводный говорил о пачкучих деньгах, о грязи и крови. О таком дерьме он даже не заикнулся. — Нужны-нужны, знаю, что нужны. — Улыбающееся лицо сержанта, прилипшее к биноклю, было похоже на застывшую маску человека без глаз. — Трес-баллы нужны всем. Вот и настреляете сегодня выше крыши. По полной. В хуторе. Стрелять — это же лучше, чем быть подстреленным, да, Берест? Что это? Тонкий намек на толстые обстоятельства. На очевидные и неодолимые? — Ухо, — Борис исподлобья глянул в висок сержанта, — скажи, а к нам… ну… в наш хутор вы тоже приезжали за… ЗА ЭТИМ? Ухо наконец отнял бинокль от лица. Встретился глазами с Борисом. Кивнул. — Да, Берест. Ваш хутор мы оценивали и с этой точки зрения. Но к сожалению, он оказался нам не по зубам. — К сожалению?! — К сожалению для нас. А поскольку ты теперь один из нас, то и для тебя тоже. У вас в хуторе охрана — на высоте. У вас слишком много стволов и много людей. Пока… Ах, пока?! Значит — пока?! Вот как значит?! — Наша группа не настолько сильна, чтобы связываться с вашим хутором сейчас. Сейчас — нет, а потом? Борис сверлил взглядом безмятежное лицо сержанта. — Зато с этой деревенькой мы можем справиться уже сейчас. — Но ведь… — Борис сглотнул. Он все еще не мог поверить в услышанное. — Ведь там нет диких, Ухо! — Как посмотреть, — пожал плечами сержант. — По большому счету эти хуторяне уже живут как дикие. — То есть? В смысле? Ухо устало вздохнул: — Вообще-то сейчас не самое подходящее время для ликбеза, ну да ладно… Ты, я вижу, парень сметливый, только попорченный малость провинциальными нравами. Сомнительный комплимент. Борис смолчал. Проглотил… — Ну, посуди сам, Берест, разве может эта дыра на отшибе производить какую-нибудь конкурентоспособную продукцию? — Сержант кивнул на хутор. — Тресов — готов биться об заклад — здесь раз-два и обчелся. Если они вообще есть. А себестоимость любого товара, который произведен не трудом тресов, возрастает на порядок. Отсутствие дешевой рабсилы ведет к неоправданному удорожанию продукта. Все верно. Сержант озвучивал прописные истины. Конечно, тресы не такая уж дешевая рабсила, может возразить кто-то. Но это только на первый взгляд. Как бы дорого ни стоил раб, его бесплатный многолетний труд быстро и с лихвой окупит любые затраты. Пока, во всяком случае, окупает, даже несмотря на баснословные цены трес-рынка. — То, что эти пейзане еще выращивают здесь, в лучшем случае идет на собственный прокорм, — продолжал Ухо. — В худшем — на подкормку диких. Конкурентоспособного хутора, способного удержаться в действующей торговой цепочке, больше нет. Есть банальное натуральное хозяйство… А если хуторяне и умудряются что-то продавать, в чем я лично сомневаюсь, то торговля у них копеечная. Так какой смысл в этом хуторке? Какая от него польза? Борис промолчал. Ухо сам ответил на свой вопрос: — Польза может быть только одна — новые тресы. Если мы не возьмем их, это сделают наши конкуренты. Или хуторян попросту перережут дикие. — В хуторе — свободные граждане! Такие, как мы! — Вот заладил! — досадливо поморщился Ухо. — Да кто на это посмотрит во время торгов? И кто поверит тресам? Мало ли что они наплетут! Ну а даже если и поверят, кому какое дело? Слово треса — ничто против слова свободного гражданина. — Даже если трес совсем недавно тоже был свободен? — Да, даже если так. Товар есть товар. А откуда и какими способами он добыт — дело десятое, никого, в общем-то, не интересующее. Деньги уплачены, маржа получена, сделка зафиксирована. Все довольны. «Все, кроме хуторян, обращенных в рабство», — уточнил про себя Борис. — Нападения на обреченные хутора практикуются уже давно, — продолжал сержант. — И не думай, что только нашей группой. Власти в последнее время предпочитают закрывать глаза на подобные вещи. Власти понимают, что мы — санитары приграничья. Катализаторы естественного отбора. — Естественного? — Сильный, богатый, а значит, полезный для страны хутор нам не по зубам — он легко от нас отобьется. А вот селение, уже дышащее на ладан, становится источником рабсилы. Разве это не правильно? Разве не разумно? Разумно. Вполне. Но отчего-то такой отбор все же казался Борису противоестественным. — Конечно, эта часть хэдхантерской деятельности не афишируется. — Потому что не является законной? Ухо широко улыбнулся: — Если тебя беспокоит исключительно юридический аспект, то тут все гладко. Даю слово: никто тебя за соучастие в нападении на хутор не осудит. — В самом деле? — поднял брови Борис. Он подумал о том, сколько может стоить слово беспринципного охотника за головами. И стоит ли оно вообще хоть сколько-нибудь? — Есть такой закон, который позволяет хэдхантерам штурмовать хутора свободных граждан? — Такого закона нет, — спокойно ответил Ухо. — Но есть закон, который запрещает причинять вред хэдхантерам. А как, по-твоему, пойдут хуторяне в наши тресовозки, добровольно или будут сопротивляться? Дурацкий вопрос. — Я бы сопротивлялся, — ответил Борис. — Я бы тоже, — кивнул Ухо. — И они станут. А ведь это не дикие. Даже в нищем хуторе стволов и патронов побольше, чем у кочующего за буферкой клана. И что это значит? — Что? — Борис пока не понимал, к чему клонит сержант. — То, что у нас наверняка будут пострадавшие. Раненые и, возможно, очень возможно, — убитые. А это, как должно быть тебе известно, особо тяжкое… Это Борису известно было. — Следовательно, хуторяне автоматически попадают в разряд преступников, которым прямая дорога в тресы. Так что формально ничего противозаконного мы не совершим. — Демагогия! — пожал плечами Борис. — Любому ясно, что сопротивление хуторян — это самооборона по необходимости. Улыбка Уха стала еще шире. |