Онлайн книга «Крестовый дранг»
— «Рысь» — это такой танк, Освальд. — Танк?! — Медведь?! Погоди, ты сказал медведь? Бурцев встрепенулся. Случайное упоминание о косолапом хозяине леса заставило его внимательнее оглядеть немецкие ряды. Как же он не подумал раньше?! В этой смеси моторизированной цайткоманды и ливонских рыцарей может ведь оказаться и фон Берберг. Если вестфалец здесь, ничто — даже танк — не остановит Бурцева. Уж он-то найдет способ добраться до штандартенфюрера и выведать, где, в какой темнице заточена Аделаида. Но нет, геральдических медведей не было. Были люди, были кони, были мотоциклы, была бронированная «рысь». И всюду сплошь кресты. Не фон Берберг ведет этот отряд. Разве что… Что, если вестфалец прячется в танке? — Нам уходить надо, — Юлдус тронул его за плечо. — Домаш приказал ехать к князю Искандеру. Бурцев покачал головой: — Я не хочу уходить с пустыми руками. — Что? — Мне нужен полонянин, Юлдус. До зарезу нужен. Глава 14
Даже бесшабашный рыцарь-разбойник Освальд посмотрел на него как на умалишенного: — Вацлав, та штука, которую ты назвал танком, уже погубила русскую дружину и стерла с лица земли целую деревню. Как ты хочешь полонить человека из войска, которое держит при себе такого зверя? — Это не зверь, Освальд, а всего лишь самоходная повозка, железная колесница… Внутри сидят обычные люди. Те, что управляют ею и стреляют невидимыми стрелами. Если их выманить наружу… — Ты, верно, совсем спятил, Вацлав… — Пора нам, пора, — твердил свое Юлдус. — Когда этот ревущий демон перебьет оставшихся, он погонится за нами. А у нас на руках раненый Кербет, и под снегом вокруг полно торфяных ям. Даже Вейко не сможет быстро увести нас отсюда. — Правда? — улыбнулся Бурцев. — Вот и славно! Перед его мысленным взором уже стояла Ядвига, проваливающаяся под снег. — Вейко, где тут поблизости яма побольше и поглубже? — Да вон одна — прямо перед нами, только что ее обошли, — эст указывал на ложбинку под укрывшим их гребнем. Надо же! Незнающий человек и не разберет, что здесь таится смертельная опасность. — Отсюда не выберется ни пеший, ни конный, — заверил проводник. — Болото на дне этой ямы не замерзает даже в лютую стужу. Но зачем тебе это? — А тот вон немецкий железный «дракон» выберется? — ответил Бурцев вопросом на вопрос. — Хочешь заманить его в ловушку? — Лицо молодого чудина просветлело. Потом — посуровело. — Но ведь драконы умеют летать. Когда змей расправит свои крылья… — Уверяю тебя, Вейко, у этой твари крыльев нет и летать она не может. Плавать, кстати, тоже. Насколько помнил Бурцев, у гитлеровцев во время войны вообще была напряженка с плавающими танками. «Рысь», по крайней мере, к таким явно не относилась. Если машина увязнет и начнет тонуть в болоте, у экипажа будет лишь один путь к спасению — через верхние люки. И тут уж главное — не зевать. — А вдруг чудовище плюнет в нас огнем и громом прежде, чем подползет к яме? — Не плюнет… Вообще-то твердой уверенности в этом у Бурцева не было. Но некоторые соображения имелись. Дождавшись, когда танк развернется к ним кормой и двинется утюжить несчастную Моосту в противоположном направлении, Бурцев процедил сквозь зубы: — Прячьтесь все, живо. Уговаривать никого не пришлось: его спутники мгновенно вжались в снег. — Юлдус, дай-ка мне свое копьецо, — Бурцев протянул руку. — Зачем? Ты все равно не сможешь проткнуть шкуру этого ашдаха [12] . — Давай, говорю. Есть у меня ханская пайзца или нет?! В ладонь Бурцева легло отполированное древко. Обычное татарское копье — с крюком для стаскивания всадников, с сигнальным бунчуком… Вот этот-то пышный, отяжелевший от влаги конский хвост он и намеревался сейчас использовать. Бурцев набрал в грудь побольше воздуха, заставил себя подняться из укрытия… — Куда? — выдохнул Юлдус. Он не ответил. Некогда! Пока внимание немцев приковано к деревне и танку-убийце, а экипаж боевой машины не поймал его в перископы прицелов, нужно действовать. Быстро, быстро, еще быстрее… Он перемахнул через снежную гряду, подкатился к коню Кербета. Сраженное пулеметной очередью животное не шевелилось, но кровь из перебитой артерии еще растекалась горячим, дымящимся пятном. Вот в эту кровавую лужу он и сунул копейный бунчук. Оружие стало кистью. Бурцев мазнул красным по белому. Раз, два, три: вдоль, вдоль, поперек. Огромная угловатая латинская «Н» заалела на заснеженном склоне — такую буковку будет хорошо видно и из Моосты, и из подлеска, где толпилась ливонско-эсэсовская рать. Снова конский хвост окунулся в конскую кровь. Следующий мазок. И точка сверху. Рядом с первой литерой появилась вторая — гигантская скошенная «I». Ладно уж, сейчас не до каллиграфии. Бурцев торопился, писал резкими размашистыми штрихами, щедро разбрызгивая вокруг алые капли. Еще одна длинная продольная черта, и поперечная вверху — короче. Вышел усеченный крест, какой нашивают на свои котты орденские сержанты, полубратья и кнехты, — вышла буква «Т». «Краски» было предостаточно — на этот счет он не переживал. Мертвый конь все еще истекал кровью. Но вот время… Времени мало. Прямой угол с красными потеками и кляксой на конце сошел за «L». Вертикальная черта с тремя зубцами — за «Е». Успеть… только бы успеть… Непозволительно долго пришлось повозиться с «R». Он глянул назад, через плечо. Танк разворачивался. Мотоциклисты указывали пальцем на кровавую надпись и писца-копейщика, что-то кричали друг другу. Бурцев продолжал. Успеть! Успеть! С привычной кириллицей, возможно, дело пошло бы быстрее. Но зато латиница, которую он выбрал для своего замысла, вернее проймет цайткоманду. Бурцев даже не стал делать отступа между словами. Писал, не задумываясь о возможных ошибках. Тут, блин, не до жиру — и так разберут, фашики треклятые. Он уже заканчивал последний слог, когда вдали затарахтели мотоциклы, а танковая башня уставилась на кровавые росчерки орудийным стволом. Неужто в самом деле вдарят? HITLERKAPUT Успел! Гигантские красные буквы на пологом склоне вышли корявыми, смазанными, но вполне читаемыми. Получилось то, что нужно: коротко и сердито. И понятно! Если в экипаже «рыси» — сплошь горячие головы и полные идиоты, обидчика своего обожаемого фюрера танкисты расстреляют без разговоров. Лупанут враз из пушки и пулемета, чтоб уж наверняка… Чтоб ни от самого каллиграфа, ни от его крамольной надписи следа не осталось. Только вряд ли в состав цайткоманды фашисты набирали несдержанных невротиков. Толковых бойцов — да, отпетых интриганов вроде фон Берберга — да, безжалостных садистов, испытывающих человеческую плоть на прочность танковыми траками, — да. А вот тупому пушечному мясу, что сначала стреляет, а потом думает, — место где-нибудь на передовой Восточного фронта. Для выполнения же деликатной и ответственной миссии по перекраиванию истории разумнее посылать людей думающих, способных быстро принимать нестандартные решения в нестандартных ситуациях. |