Онлайн книга «Трезвый расчет»
|
Но Джилл Уилбери устояла. Она презрительно сморщила свой прямой нос, словно от Дика несло чем-то неприятным, и заявила: – Не вижу причин, по которым вы не могли бы вернуться в паб и получить там и отдых, и сон, и удовольствия одновременно. Это не будет стоить вам слишком дорого, к тому же, – тут серые глаза опасно сузились, – я не думаю, что женщины, которых мы видели в таверне, так легко смирятся с вашим отсутствием. Полагаю, что вы с Рокко будете слишком заняты этой ночью, мистер Аллен, чтобы вернуться в это скромное убежище. Так что не говорите ерунды и уходите. Там самое место для таких, как вы! Впервые за долгие годы Дик Аллен почувствовал, что смущен и раздосадован поведением женщины. Такого с ним не случалось. На него смотрели, как на урода. Как на нечто отталкивающее, неприятное, грязное. Нежеланное. Дик привык оставаться хозяином положения во всем, тем более в отношениях с женщинами. Однако сегодня все шло наперекосяк, мир Дика рушился, и он выпалил злые, грубые слова, прежде чем понял, что делать этого не следовало бы… – У вас острый язычок, мисс Джилл Уилбери, но вы слишком заносчивы! Неудивительно, что в столь почтенном возрасте вы остаетесь девицей, и у меня нет сомнений, что так ею и останетесь! Он никогда в жизни так не говорил с женщиной, никогда не был так жесток и непочтителен. Лучше бы он ударил ее ножом – это было бы не так больно. А главное – не так стыдно. Дик видел, как расширились серые глаза, как смертельно побледнело лицо Джилл, а еще заметил боковым зрением, как верный Рокко отстал от Дины и с невыразимым удивлением глазеет на него. Потом старый дружок прошептал: – Бог ты мой!.. Это было сказано с таким выражением, что у Дика сдавило сердце. Рокко, дитя трущоб, круглый сирота, подобранный в канаве и выращенный самыми отпетыми бандитами Сохо, прошедший огонь и воду, знавший цену и ножу, и золоту, и смазливому личику, вечно насмешливый и злой, этот Рокко был искренне потрясен и смущен словами, которые так легко вырвались из уст его друга. Стыд застилал Дику глаза. Он оскорбил женщину, и не важно, что разум этой женщины получше, чем у иного мужчины, а язык напоминает жало. Он опустил глаза и пробормотал: – Простите меня. Я не должен был так… Спокойной ночи! С этими словами Дик Аллен торопливо направился к дверям. Рокко нагнал его по дороге и возбужденно схватил за руку. – Что это с тобой? Что на тебя нашло? Дик сердито вырвал руку. – Ничего. Она меня допекла. Ты слышал, что она сказала. – Я слышал, что сказал ты! – Ну и что? Я же говорю, она меня достала! Оскорбила. Вывела из себя. – Женщины сроду тебя не выводили из себя. Никогда в жизни. Ты на них просто не обращал внимания, кроме матушки и сестер, конечно. И что я вижу? Один неполный день в компании мисс Джилл Уилбери – и ты уже выбит из седла! Мне это не нравится, совсем не нравится. Дик запустил пятерню в густую шевелюру и несколько раз дернул себя за вихры. – Мне самому это не нравится. Никогда в жизни я так не говорил с женщиной. Я хочу выпить! – Да уж, выпить нам просто необходимо. Ох зря мы связались с этим Боуменом… Дина смотрела на Джилл с тоской и сочувствием. – Он совсем не то имел в виду, что сказал, Джилл! Это он от злости, честное слово, от злости. – Конечно, конечно, Дина… На самом деле Джилл ужасно переживала сказанное Диком. Она слишком хорошо знала, что некрасива. Это глупо! Ведь о недостатках своей внешности она знает с детства, это больше не должно мучить ее, к тому же ей наплевать, что думает о ней этот Аллен. Такой негодяй не заслуживает внимания, что бы ни плел его мерзкий язык. Она заметила, что Дина дрожит, и пришла в себя. Решительными движениями Джилл принялась стягивать мокрое платье. – Поторопись, Дина! На двери нет засова, но я посторожу и никого не впущу, пока ты не завернешься в одеяло. С этими словами Джилл развесила свое платье на спинке стула и направилась к тяжелой дубовой двери. Дина с тяжелым вздохом последовала примеру хозяйки, собираясь развесить собственное платье на спинке другого стула. – Этот жалкий огонек нипочем не высушит нашу одежду, Джилл! Бостуик был прав. Ох, я даже руку не могу выпростать из рукава, такой он мокрый. – Иди сюда, я тебе помогу. Надо спешить, пока не принесли обещанную еду. Клянусь, не смогу даже прилечь, пока мы не подкрепимся и не согреемся хоть чуть-чуть! – Ой, батюшки, как же холодно! Никогда мы не согреемся! Упрямое платье наконец-то слезло с Дины, и теперь девушка дрожала в одном белье. Дина обхватила себя за плечи, зубы выстукивали дробь. Джилл решительно подтолкнула ее к кровати. – Живо снимай остальное и завернись в одеяло. Сейчас мы высушим твои вещи, а потом ты посторожишь, пока я буду сушить свои. – Они высохли, Джилл! Они совсем сухие! Джилл тщательно ощупывала вещи, а Дина проворно одевалась в сухую и теплую на ощупь одежду. Джилл растерянно потерла лоб рукой. Она задремала вроде бы всего на минуточку, а платье успело высохнуть… Десять минут спустя, одернув на себе практически сухое платье, Джилл Уилбери с чувством произнесла: – Слава тому, кто придумал нейлон! Вот еще бы поесть – и жизнь окончательно улыбнулась бы нам даже в этом притоне. Почти тотчас раздался тихий и почтительный стук в дверь, возвещавший о прибытии еды и питья, обещанных Бостуиком. К своему удивлению, Джилл обнаружила, что все очень вкусно, просто и отменно приготовлено, и девушке показалось, что она в жизни не ела ничего вкуснее. Теплый деревенский хлеб с румяной корочкой, овощной суп, отлично прожаренные, сочные куски мяса, острый сыр и что уж совсем немыслимо – два маленьких миндальных кекса. Бостуик прислал на выбор и вино, и эль; вино оказалось слишком кислым и крепким, так что Джилл и Дина рискнули попробовать второй напиток и признали, что он отлично сварен, в меру крепок и очень ароматен. Закончив трапезу, обе девушки разом почувствовали, что жизнь в сущности действительно не так уж и плоха. К тому же и шум, долетавший снизу, сделался намного тише, так что очень скоро Джилл и Дина добрались до кроватей и улеглись, блаженно вытянув гудящие ноги. Им стало тепло и спокойно, и потому Джилл Уилбери начисто позабыла о том, что их с Диной похитили, и заснула мертвым сном. Она даже не пошевелилась, когда часом позже в комнату неслышно проскользнул Дик Аллен. Некоторое время он постоял у двери, вглядываясь в спокойные лица девушек и недоверчиво хмурясь. Потом осторожно приблизился к кровати Джилл и поправил одеяло, прикрывавшее девушку. В глубине души он восхищался ее самообладанием, но сейчас его терзала еще и досада. Прекрасный план Боумена трещал по швам, потому что одно дело – замышлять преступление на словах, и совсем другое – воплощать его в жизнь. |