Онлайн книга «Пески Палестины»
— А скажи‑ка, почтенный Айтегин, если в Иерусалим пожелает войти не христианин и не мусульманин, кто из стражников станет с ним разговаривать? — Не христианин и не мусульманин? — нахмурился эмир. — Это как? — Ну, например… Бурцев посмотрел на Сыма Цзяна: — Буддист, например, из далекой страны Китай. Или… Он перевел взгляд на Бурангула: — Или какой‑нибудь степной язычник. Айтегин озадаченно крякнул. — Вообще‑то такие иноверцы редко появляются в наших землях, — переводил его ответ Хабибулла. — Но если это все же случается, то они, как правило, говорят по‑арабски, и их допрашивают не немцы, а предатели‑мунафики. — Очень хорошо! Сыма Цзян, ты сможешь говорить по‑арабски? — Моя немного умеется, — закивал китаец, — Хабибулла моя училась. Для пущей убедительности мудрец из Поднебесной продемонстрировал свои способности: — Ана бэта каллима араби. Ана фэхэма. Швайясь‑швайясь. Шукрана — Афуана. Мумкина — миш мумкина. Эсмика э? Эсми Сыма Цзяна. Райха фина? Бекема? Кулю тамэма. Ана бэкэбэка энта. Сэта — Бэнта. Рогеля — Валета [33] , – скороговоркой выпалил он. Подумав немного, китаец поставил жирную точку: — Саляма алекума… Ну кака? «Ну кака?» — это уже на древнерусском. Сыма Цзян интересовался произведенным эффектом. — Сойдет, — хмыкнул Бурцев. — Если что, Хабибулла будет за переводчика. Он снова повернулся к Айтегину: — Теперь‑то уж мы как‑нибудь прорвемся, эмир. — Ты уверен в этом, каид Василий‑Вацлав? — Мне нужно попасть в Иерусалим до полнолуния, — упрямо процедил Бурцев. — И я пройду через ворота. И способ провезти оружие отыщу. И в ночь полной луны открою ворота. Айтегин смотрел на него испытующе. — В твоих глазах горит огонь отваги, — наконец изрек он. — Я не вижу в них лжи. И знаешь, я готов поверить тебе. К тому же ситуация такова, что ничего иного мне не остается. Краткий приказ — и перед наибом уже лежит громадный свиток. Пухлый, плотный, желтый, здорово смахивающий на картон. Но никак не пергаментная кожа, это точно. Неужели… — Бумага, что ли? — изумился Бурцев. — Да, — ему ответил Хабибулла, — лучшая бумага Хатибы [34] . Ее изготовляют из хлопка и тряпок по древним рецептам. По древним?! Однако же! Похоже, сарацины в плане бумажной промышленности утерли нос даже хитромудрым китайцам. То‑то вон Сыма Цзян пялится на свиток ревниво‑любопытными глазенками. — Ну, и что тут у вас за писулька? — Бурцев осторожно тронул бумажное чудо тринадцатого века. Наиб развернул свиток. Придавил концы камешками. Это была не «писулька» — план. Довольно подробный план большой, хорошо укрепленной крепости. — Эль Кудс, — благоговейно произнес Хабибулла. — Бейт эль‑Макдис [35] . – Вот северная стена, вот — восточная, — заговорил Айтегин. Длинный тонкий палец наиба на время стал указкой. Хабибулла опять обеспечивал синхронный перевод и для верности тоже тыкал пальцем в рисунок. Оба перста показывали на участок внешних укреплений в правом верхнем углу развернутого свитка. Четкие жирные штрихи и ломаные выступы образовывали острый угол. Вот башни. Вот ворота. Золотые, Иосафатские, Цветочные… Тут, перед восточной стеной, Кедронский ручей. Здесь — Гефсимания, могила Девы Марии, почитаемая христианами, и Масличная гора. За ней можно укрыть целую армию. Ручей неглубок, преодолеть его будет несложно. А между горой и укреплениями Эль Кудса простирается Иосафатская долина — ровная местность, на которой поляжет пехота, но которую конница проскочит со скоростью ветра. Тут удобнее всего начинать штурм. — Значит, ворота здесь, здесь и здесь? — задумчиво переспросил Бурцев. Теоретически из‑за Масличной горы и Кедронского ручья можно штурмовать и одни, и другие, и третьи… — Да, только о Золотых воротах лучше забудь сразу, каид. Они открываются лишь для Хранителей Гроба. И охраняют их немецкие колдуны. Даже тевтонские рыцари не имеют права приближаться к Золотым воротам. — Значит, мы не пройдем и подавно, — сделал вывод Бурцев. — Ладно, тогда займемся Иосафатскими или Цветочными. — Я выставлю наблюдателей на горе, — сказал Айтегин. — Они будут ждать знака. — Какой нужен знак? — Знак простой, Василий‑Вацлав, — распахнутые ворота. И упавшие полотнища с черными крестами колдунов и тевтонов. Я пошлю конницу туда, откуда падут флаги. — Хорошо, флаги падут — мы это устроим, — пообещал Бурцев. — Но, помнится, мудрый наиб говорил, будто в городе есть люди, которые режут предателей. Как с ними связаться? Возможно, нам понадобится их помощь. — Хм… — Айтегин раздумывал. Айтегин медлил с ответом. — Видишь ли, Василий‑Вацлав… Эти люди очень осторожны. — Понятное дело… — Бурцев выжидающе смотрел на араба. Айтегин мялся. Выдавать ниточку, связывавшую партизан с городскими подпольщиками, ему явно не хотелось. Но тут уж ничего не поделаешь — ради успеха решающего удара приходилось рисковать всем. — Ладно, — наиб тряхнул седеющей головой. — Ищи на Хлебном рынке лекаря, астролога и алхимика Мункыза. Мы поддерживаем связь через него. — Ха! Очень мило! И главное, до чего просто! — А как же я его найду, почтенный наиб? Почтенный наиб указал взглядом на Хабибуллу. Кивнул, дозволяя говорить. — Я знаком с Мункызом, — ответил тот. — Я проведу вас к нему. Ах, да, конечно! Наш Хабибулла тоже ведь боец невидимого фронта! — Когда мы можем отправляться, почтенный наиб? — спросил Бурцев. — А когда желает отважный каид? — Сейчас. Чем раньше мы попадем в Иерусалим, тем больше у нас будет времени для подготовки. — Разумно. Тогда я, пожалуй, пренебрегу святым долгом гостеприимства и не стану более задерживать тебя и твоих друзей. Езжайте в Эль Кудс. Мой путь лежит в Вифлеем. Если Аллаху будет угодно, встретимся в ночь полнолуния. |