Книга Мамина дочка, страница 22 – Елена Булганова

Тут я увидела, как очки доктора поползли ему на лоб.

— Что именно искуплю, Сима? — спросил он.

— Я знаю, Леонид Анатольевич, что вы — мой отец, — ответила я и словно нырнула в пропасть.

На несколько секунд в кабинете установилась какая-то душная тишина, словно время вдруг остановилось. Леонид Анатольевич сдернул очки и разглядывал меня в упор. А я смотрела на него, стараясь не моргнуть и не отвести глаз. Потом он опустил взгляд на бумаги. И сказал:

— Оставьте документы, Сима. Через пару дней выйдет с больничного наш химиотерапевт, мы с ним все обсудим, и я немедленно с вами свяжусь.

— Я не могу, — смутилась я. — Я эти бумаги взяла потихоньку, понимаете? Нужно вернуть их в регистратуру. Мама скрывает от меня, что больна.

— Это не проблема, — поспешил перебить меня доктор. — Сейчас я сделаю ксерокопии. Посидите пока здесь, Сима.

И понесся к двери. Наверное, ему очень хотелось сменить обстановку. Вернулся он минуты через три. Сунул мне в руки бумаги, заложенные в пластиковый конвертик. Я встала и сделала шаг к двери.

— Подождите! — вдруг окликнул меня доктор. И торопливо приблизился ко мне. — Как вообще вы живете, Сима? Вам хватает денег?

Я смутилась и растерялась. Совершенно не ждала от него такого вопроса.

— Мама хорошо зарабатывает.

— Но это пока. Сима, вы же понимаете, она не сможет работать все время. На восстановление потребуется очень много денег. Если, конечно, все пойдет хорошо… Так вот, вы можете в любое время обращаться ко мне.

— Хорошо-хорошо, — закивала я. — Но пока я об этом даже не думаю.

Следующие несколько дней я прожила в каком-то лихорадочном состоянии. Дома каждое мгновение ждала звонка от Левитина, кидалась к телефону как безумная. Пряталась от мамы, боялась, что она начнет со мной разговор о своем состоянии, а я не смогу сказать ей ничего обнадеживающего. Впрочем, мама молчала, как партизанка. По-прежнему ходила на работу. Я тоже исправно просиживала по полдня на лекциях, хотя за все это время едва ли услышала из них хоть одно слово.

В понедельник с ночи зарядил дождь. Я сидела на лекции и почти засыпала под тихий перестук капель. Старалась руками фиксировать голову, чтобы в один прекрасный момент не стукнуться лбом о стол. Потом занятия закончились, и я на автомате побрела к выходу. В вестибюле вяло поругала себя за то, что снова забыла взять зонтик. А потом подумала: господи, какая разница. И вышла под дождь. До автобусной остановки пройти нужно было с десяток метров.

У дверей института стоял Марк. Я превратилась в изваяние.

Он стоял под большим черным зонтом, в какой-то дурацкой кепочке, а к длинному пальто теперь добавился зеленый шарф, почти скрывающий нижнюю часть лица. Каждая новая деталь делала его в моих глазах более чужим. Да, в первый момент я хотела убежать, пересидеть в институтской библиотеке. Но потом подумала: какого черта?! И пошла ему навстречу.

Марк ничего мне не сказал, даже не улыбнулся. Он просто протянул вперед руку с зонтом и укрыл меня от дождя. Мы стояли друг против друга — и молчали. Я думала о том, что, наверное, правы те, которые говорят, что время лечит. И чем сильнее любовный ожог — тем быстрее все перегорает. Чтобы осознать, что ты влюблен, необходимо хотя бы коротенькое расставание. Чтобы понять, что любовь прошла, нужна еще одна встреча. Вот раньше я думала, что умру, если когда-нибудь вновь увижу Марка. А теперь стояла рядом с ним — и ничего. Не знаю, о чем в ту секунду думал Марк. Возможно, нечто подобное приходило и в его голову.

— Мне рассказали про твою маму, — сказала я, чтобы вообще хоть что-нибудь сказать. — Прими мои соболезнования, Марк.

— Спасибо, Сима, — ответил он. — Пойдем, провожу тебя до дома.

— До автобуса. До моего дома далеко и… не нужно.

— Как скажешь.

Мы медленно пошли вперед под нарастающим дождем.

— Как ты живешь, Сима?

Я пожала плечами. Господи, какой дурацкий разговор! Ведь он прекрасно знает, что неважно я живу. Потому и пришел…

— Не стоит об этом, — выкрутилась я. — Расскажи лучше о себе.

— Нечего рассказывать.

— Вот замечательно! Стоило ради этого встречаться. Ну, скажи хотя бы, как Люба?

— Мы с ней разводимся, — коротко сказал Марк.

В это время мы уже дошли до остановки и остановились под навесом. Я стояла, втянув голову в плечи и засунув нос в воротник куртки. И молчала, потому что категорически не знала, что говорить. Я чувствовала, что Марк смотрит на меня и чего-то ожидает. Зонтик он позабыл закрыть.

Наконец, я собрала все возможное мужество и подняла на него глаза. Всего мгновения хватило, чтобы понять: Марк смотрел на меня по-прежнему. Значит, ничего про нас не знал. Его пощадили, ему ничего не сказали. Значит, вся ответственность лежала на мне.

— С чего вдруг? — выдавила я.

— Ни с чего. Просто надо исправлять ошибки, пока еще не совсем поздно.

— Но ведь это только твоя ошибка, Марк! — взорвалась я. — Люба-то ни в чем не ошибалась. Она с самого начала любила только тебя и хотела быть только с тобой! Получается, ты исправляешь свои ошибки за ее счет.

— Я делаю это в первую очередь для нее.

— Да вранье все это! — заорала я.

Стоящие на остановке люди как по команде обернулись в нашу сторону.

— Не вранье, — все тем же механическим голосом возразил Марк. — Ты полагаешь, что она счастлива? Тогда поставь себя на ее место.

Я поставила. И тут же поняла, что Люба должна быть ужасно несчастлива. Что может быть хуже, чем жить с любимым человеком и знать, что твоя любовь абсолютно ему не нужна. Потрясенная этим простым открытием, я словно потеряла дар речи.

— Ну, что ты молчишь? — через пару минут нервно спросил Марк. — Скажи мне что-нибудь, Симочка.

Тут меня словно током шандарахнуло. Я поняла, что время ни капельки меня не излечило, просто впрыснуло некоторую дозу обезболивающего. А теперь его действие закончилось.

— Марк, — сказала я громко и отошла подальше от его зонта. — Я прекрасно знаю, почему ты сюда пришел и кто тебя попросил встретиться со мной. Только это совершенно не нужно. Мама не все знает. В моей жизни, слава богу, есть кому меня поддержать. А ты только все портишь, понимаешь? Давай будем считать, что ты свой долг исполнил на отлично, но, умоляю, никогда больше не пытайся со мной встретиться.

Я развернулась и побежала обратно к институту. Пролетела мимо него, по улице, до угла. Там села в какой-то автобус и почти час добиралась до дома. Удивительно, что вообще добралась.

Больше Марк к институту не приходил. Еще через пару дней я вернулась домой в обеденное время. В квартире захлебывался телефон. Я сдернула трубку и спросила задыхающимся голосом: