Книга Мечта моего сердца, страница 13 – Полин Эш

— Я подумала, что, раз ее отец отчасти тоже медик, он мог бы договориться, чтобы девочку пускали сюда с кем-нибудь. Вы как считаете? Сначала потренируйтесь, посмотрите, как будет получаться, а потом мы эту идею подкинем шефу моего друга.

— Знаете, вы выдвигаете самые смелые и шокирующие идеи с на редкость невинным видом, — сказал Дадли. Глаза его горели, лицо ожило.

— У вас снова получилось, няня! — произнес Джо Дилкинс с соседней кровати. — А то он лежит тут, все жалеет себя, а вы пришли и в одну-то минуточку его расшевелили. И теперь все у него получится, можно не сомневаться. Вы, одно слово, волшебница.

— Тише, мистер Дилкинс, а то у меня будут неприятности, — широко улыбнулась Лейла и уже хотела уходить, но спохватилась и снова вернулась к Дадли: — Вы рисовали детей. Какого возраста?

Он пожал плечами и сморщился от боли.

— Разного. Этой, последней, восемь. А что?

— Как вы занимаете их во время сеансов? Что им нравится? Я не просто так спрашиваю — тут у одного больного семилетняя дочка, и он хочет послать ей подарок, но не знает, что ей понравится.

Дадли криво усмехнулся.

— Мой метод не всем подойдет. Я обычно даю им трудное задание и делаю вид, будто не верю, что они справятся. Большинство деток пытаются — чтобы доказать, как ошибся глупый дядя.

Лейла ушла, тихо смеясь, хотя совет Дадли мало чем мог ей пригодиться в случае с ребенком Филби. Ей снова пришло в голову самой написать девочке, и если та ответит, то ее письмо может навести на какие-то мысли. А может быть, лучше написать директрисе интерната?

До возвращения на пост у Марвуда Таппендена еще оставалось время забежать к Джефри Филби.

Джефри лежал, глядя в потолок, но при виде Лейлы повернул голову и протянул ей руку. Она взяла ее в свою.

— Здравствуйте. Сестра разрешила мне побыть с вами пять минут, потому что прямо сейчас мне надо на дежурство.

— Куда? — спросил он.

— Я сейчас ухаживаю за больным в боксе в конце коридора.

— А, это, наверное, зять нашего хирурга. Какой он из себя?

Едва ли Джефри принесло бы облегчение услышать, что Марвуд Таппенден красив и молод, хотя Лейла знала, что все сиделки обсуждают его внешность, как обсуждали бы внешность кинозвезды. Она сказала только:

— Бедный, выглядит он очень плохо, и пока еще никто не знает, насколько он сможет реабилитироваться.

— Такой же безнадежный случай, как мой? — горько спросил Джефри.

— Ну, ваш жребий не самый тяжкий, — отозвалась Лейла. — Вы по крайней мере можете отдохнуть в кровати. А если бы пришлось быть все время на ногах, как я? Иногда ноги так горят, словно стоишь на раскаленной печке.

— Не верю, — сухо произнес он. — Уж про ноги мне все известно, и, если бы ваши вас беспокоили, боль непременно проявилась бы на лице — морщинами. Лицо отлично отражает состояние ног. У пяти сиделок в этом отделении проблемы с ногами действительно есть, у прочих нету. Некоторым людям ноги доставляют настоящие мучения, а другим все нипочем, даже если они многие часы проводят на них. Я могу лекцию прочесть о ногах, подходящей обуви, носках, супинаторах. Впрочем, кому это интересно?

— Наоборот, — сказала Лейла, усаживаясь на табурет. — Многим это было бы очень интересно знать. Прямо из уст эксперта. Тем, например, кто хочет в выходные полазать по горам. Вот бы написать такую статью в спортивную газету — или даже целую брошюру? Как правильно позаботиться о ногах, прежде чем заняться скалолазанием.

Она покосилась на него и заметила в его глазах проблеск интереса.

— Но я не думаю, что вы возьметесь за такую статью. Вы, разумеется, смогли бы, но не захотите.

— Кто вам сказал, что я смогу?

— Ну я, конечно, точно не знаю, только, когда такие статьи пишут и посылают в газеты, внизу специалист ставит свою подпись, указывает квалификацию и опыт работы, и, как я понимаю, от уровня специалиста и зависит вероятность публикации. Что толку, если пишущий просто пережевывает информацию, а она не подкреплена никаким опытом? Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Откуда у вас такие сведения, Ричи? Или вы просто говорите, потому что жалеете меня?

— Вот уж не за что вас жалеть! На самом деле я знаю это от одного газетного сотрудника.

— А он о чем пишет?

— Он не пишет. Не умеет писать — он наборщик. И тоже лежал у нас когда-то. Он знает множество людей, и, если вы что-нибудь надумаете, скажете мне, я поговорю с ним.

Он кивнул.

— Вы добились своего. Я попробую, хотя не знаю, выйдет ли толк. Покажете ему мою писанину, скажете, что я сейчас в больнице. Они почитают и вернут назад с вежливым отказом.

— Очень уж вы себя жалеете! — строго упрекнула его Лейла.

— И вы бы жалели на моем месте!

— Вот уж нет. Я слишком упрямая и гордая, чтобы позволить другим заметить, как я себя жалею. Я бы постаралась заняться чем-то, чтобы время не текло так медленно.

— Нисколько не сомневаюсь, — с теплотой в голосе произнес он. — Вы замечательная девушка. Вам самой-то это известно?

— Конечно нет! И не годится, чтобы медсестра услышала, что вы такое говорите сиделке. Мы здесь как раз для того, чтобы помогать людям.

— И даже не покраснели, выдав такую тривиальность, — хмыкнул он. — Да это прежде всего просто не соответствует истине. Мы вот лежим тут, наблюдаем за вами, а потом обмениваемся впечатлениями. (А вы очаровательно краснеете, Ричи!) Очень все вы разные, и руки у вас разные, и голоса, и шаги. И улыбок двух одинаковых не найдется.

— Как ужасно, когда за тобой вот так следят! Я от вас буду уходить вприпрыжку, — засмеялась она.

— Чушь, это ни к чему. Вы, Ричи, здесь единственная, кого мы можем попросить о чем-то важном. Мы бессовестно пользуемся вашей добротой, и я собираюсь и дальше пользоваться. Но вы всегда можете отказаться.

— Смелее! Что вы хотели?

— Кое-что тревожит меня с той минуты, как я пришел в себя. Это касается Кристин.

— Да, я тоже о ней думаю…

Он быстро взглянул на нее.

— Правда? Тогда я, пожалуй, решусь вас попросить. Могли бы вы, сумели бы написать ей письмо? Всего одно письмо. Понимаете, о моей жене ей пока еще никто не сообщил… — На этих словах он, как всегда, запнулся, но справился с собой, потому что о девочке было необходимо поговорить. — Кристин привыкла получать от нее письма. Она, наверное, удивляется, почему они перестали приходить. Она каждую неделю ждет писем… из дома.

На последних словах он опять сбился.

— А где ваш дом? — осторожно спросила Лейла.

— В Джурби-Грин. Наверное, в ящике уже лежит кипа писем Кристин. И бутылок молока на крыльце скопилась целая шеренга. Некому сказать, чтобы их больше не ставили. Надо было сразу упомянуть об этом старшей сестре, но тогда мне проще было сказать — у меня нет родных. Чтобы не думать… Я знал, что о Кристин заботятся в ее интернате, но теперь все время представляю, как девочка там волнуется, что ей не отвечают.