Книга Там, где кончается река, страница 21 – Чарлз Мартин

— Я много практиковалась. — Она помахала какой-то изящной пожилой леди на противоположной стороне двора. — Я рождена в этом обществе. И оно меня приняло.

Она разгладила воротник моего пиджака и придвинулась ближе.

— Кстати, я Эбби. — Она снова кому-то помахала. — Но здесь почти все зовут меня Эбби Элиот.

Я отхлебнул лимонада, чувствуя, как он согревает мою гортань.

— На этой неделе я провел некоторое время в библиотеке. Вы…

О ней писали все газеты и журналы, которые только можно себе вообразить.

— Не верьте всему, что прочитали.

— А чему верить?

Она улыбнулась, взяла меня за руку и повела обратно через лужайку.

— Спрашивайте.

Я последовал за Эбби, держа в свободной руке бокал с лимонадом.

— Ладно.

Остаток вечера я бродил за ней по пятам, опьяненный ароматом ее духов и мягкостью прикосновений. Даже не знаю, от чего я опьянел сильнее — от лимонада или от этого запаха.

После того как Эбби представила меня еще тридцатке гостей, чьи имена я немедленно забыл, мы прошли в другую часть двора, где стояли навесы и можно было перекусить.

— Хотите чего-нибудь?

Я поднял опустевший бокал.

— Да, а то у меня уже язык заплетается. Надо чем-нибудь заесть лимонад.

Мы взяли одну тарелку на двоих и уселись на скамейку в укромном уголке, откуда можно было наблюдать за вечеринкой. Не обнаружив столовых приборов, я спросил:

— И как мы будем есть?

Эбби взяла цыплячью ножку, вгрызлась в нее и ответила с набитым ртом:

— Руками.

Я последовал ее примеру, и между пальцами у меня потек соус.

— Какой смысл увешивать женщин бриллиантами и накрывать столы белоснежными скатертями, если чарлстонская элита ест руками?

— Добро пожаловать в Чарлстон!

— Кстати… — Я жевал, и губы у меня были в соусе. — С меня комиссионные.

— Что?

— На этой неделе пришла какая-то дама и купила портрет мисс Рейчел. Предложила 1700 долларов.

— И что вы ответили?

— Спросил, не хочет ли она бесплатную подарочную упаковку в придачу.

Эбби засмеялась.

— Значит, вопрос с квартирной платой решен?

Я кивнул.

— Отлично. Приятно знать, что и впредь я буду находить вас на том же месте и мне не придется шнырять вокруг вашего колледжа и разыгрывать дурочку.

— Именно так вы нашли меня в первый раз?

Она помахала кому-то из гостей.

— Можно узнать что угодно, если задавать правильные вопросы.

— В вашем случае, полагаю, дело не в том, что вы правильно спрашивали, а в том, что вы вообще снизошли до расспросов.

Эбби взглянула на меня и заговорила мягче:

— Досс Майклз, вы со мной флиртуете?

— Это плохо?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Во всяком случае, неожиданно.

— Боюсь, прозвучало чересчур заученно. Как будто я готовился заранее.

Она поставила мой бокал на траву вне пределов досягаемости.

— Хватит. Больше лимонада вы не получите.

Язык у меня как будто распух.

— Отличная идея.

Кованая железная калитка в углу двора показалась мне прекрасным путем к отступлению.

— Не хотите прогуляться?

— Хватит с вас культуры?

— Я не слишком люблю вечеринки. Никогда не знаешь, как себя вести.

Эбби взяла меня за руку и вывела на улицу.

— Умеете хранить секреты?

— Не факт.

— Вот зачем здесь подают лимонад.

Мы миновали Уайт-Пойнтс и вышли на старый вал, откуда было видно слияние рек Купер и Эшли. Названные в честь лорда Энтони Эшли Купера, эти реки-близнецы некогда были главным «хлопковым путем» Конфедерации. Плантаторы сплавляли свое белое золото на баржах по реке, сгружали его на Колониальном озере — всего в нескольких кварталах отсюда — и распродавали на месте, а остаток экспортировали. Понятно, почему чарлстонцы полагают, будто Атлантический океан начинается у их порога.

Ветер был прохладный, поэтому я набросил свой пиджак на плечи Эбби. По каналу проплыла ярко освещенная яхта, возвращаясь в гавань. Я указал ей вслед, пытаясь завязать беседу.

— Эти воды — сплошная история.

Эбби задумалась.

— Расскажите о себе.

Она застала меня врасплох — игривая малышка превратилась в серьезную, задумчивую девушку. Я сел на ограждение и поболтал ногами.

— Многовато для светской беседы, э?

Она пожала плечами.

— Я вырос на реке… к югу отсюда. С веслом в одной руке, с карандашом — в другой. Здесь, конечно, красиво, но Чарлстон, по-моему, и в подметки не годится Сент-Мэрис. Она… ну…

Я почувствовал себя идиотом и замолк.

— Что привело вас сюда?

— Я хотел учиться.

— И как ваши успехи?

— Сам не пойму. То ли я учусь рисовать лучше, то ли надеюсь забыть то, что раньше знал.

Эбби изогнула бровь.

— Раньше я думал, что это несложно. Но здесь… другие учителя, другие мотивы. Все так запутанно. Я даже не уверен, что смотрю на холст так, как раньше.

— Но ваши картины продаются.

— Конечно, я надеюсь, что рано или поздно они будут расходиться как горячие пирожки. Но когда я пишу картину, то думаю вовсе не об этом.

— Значит, вы идеалист.

Эбби прислонилась к ограждению, а я откинулся назад, болтая ногами, — таким образом, она оказалась совсем близко от меня. Огни гавани освещали правую сторону лица девушки, подчеркивая линию скул и короткие завитки волос над ухом. Я обвел взглядом скулу, тень ресниц, ямочку на щеке. Лунный свет отражался в ряби на воде и озарял лицо Эбби.

— Мне было четырнадцать лет, когда мамина машина вылетела с дороги и врезалась в бетонное ограждение. Мама возвращалась домой из магазина в дождь на «лысых» шинах. На переднем сиденье полицейские нашли новые краски и холст. После похорон я вернулся домой, выстроил все свои ингаляторы в ряд на заборе и расстрелял их из краденого пистолета. Потом пошел к реке. У меня было много вопросов, на которые я не мог ответить. Я устал жить под колпаком. Целое лето я провел, плавая от болота до океана. Никаких лекарств. Я решил: если не смогу дышать, то и не надо. Я воровал еду и научился избегать расспросов. Иногда, рано утром или поздно ночью, когда москиты успокаивались, а над водой поднимался туман, я лежал на берегу, почти касаясь носом воды, и изо всех сил старался увидеть Бога, который, по маминым заверениям, жил в этой реке.