Книга Финт покойной тети, страница 52 – Юлия Павлова

— Алло, мама?.. Все нормально… Хорошо чувствую… Нога двигается… Да, пансионат очень и очень помог… Подожди… Здравствуй, папочка… Хорошо себя чувствую… Спасибо… нога ходит… Ни одной процедуры я не пропустила. Пап, дай маму, мне спросить надо… Мам… завтра обязательно… Мам!.. Мне нужен адрес и телефон Татьяны Степановны… Да, договориться на завтра… Спасибо… обязательно… непременно… Я тоже вас целую.

Уф! Однако какие они заботливые, фиг слово вставишь.

Я заново перечитала записанный адрес. Татьяна Степановна живет на соседней улице, рядом с моим домом.

Мила с двумя литровыми банками в руках и Ладочников с четырьмя трехлитровыми вернулись в кухню.

— Настя! Мы сегодня от голода не помрем.

— И в ближайшее полугодие тоже. — Лейтенант ждал, когда она разгрузит его, сам освободить руки боялся. — Ну и погреб, на случай атомной войны — не знаю, но гражданскую можно пережить с комфортом и прибылью.

Мне оставалось только улыбаться их словам и вовремя произносить «ага, угу, конечно». Разговор шел без меня. Звонить при них было неудобно… И не надо. Я лучше у Татьяны Степановны без приглашения появлюсь.

Не знаю, есть сейчас за домом слежка, но на всякий случай… Я прошла в коридор, посмотрела, в чем пришла Мила. Длинное черное пальто. То есть для нее оно длинное, а мне будет нормально. Пуговицы, конечно, не застегнутся, несмотря на то, что я похудела на восемь килограммов, но этого в темноте никто не заметит.

Прохромав обратно в кухню, я сообщила совсем не интересующимся мной гостям о походе за собакой. То есть будто к подъезду сейчас подойдет Татьяна Степановна, отдаст мне Стерву, и мы немного погуляем. Мила помахала рукой.

— Давай, давай, но не больше часа, ужин будет готов.

Ладочников проурчал, глядя на Милу, чтобы я была осторожнее, и предложил сопровождение. Я напомнила, что буду с бабушкой, которая может соперничать с бойцом спецназа. Ладочников со мной согласился.

Так, этих гавриков можно смело оставлять часа на два.

Пальто Милы жало под мышками, в плечах и бедрах, застегнулось только на одну пуговицу на талии. Сапоги пришлось надеть первые попавшиеся в штабеле коробок. Палку брать было нельзя — лишняя визуальная зацепка. Дверь за мной закрылась неслышно.

Короткими перебежками, подпрыгивая иногда на правой ноге, я добралась до нужного дома. Интересно, что сказала бы мама, если бы увидела меня в чужом пальто, без палки и инвалидной коляски, без охраны, вечером в чужом дворе? Представляю себе… А ведь она еще о похищении не догадывается.

Лицо у Татьяны Степановны, когда она открыла дверь, вытянулось сначала вниз, а потом вширь — это она так улыбалась.

— Заходи.

Квартирка обставлена была явно не на пенсионные деньги. Начиная с плинтусов коридора и заканчивая антикварной мебелью, все говорило о стабильном достатке. Сама хозяйка смотрелась сегодня стройнее и интеллигентнее. На кой ляд, спрашивается, ей нужна была работа у меня? Каким пунктом она значилась в чьем-то сложном плане?

Татьяна Степановна одной рукой быстро взяла мое пальто, повесила в шкаф и одновременно, продолжая плавное движение, нагнулась, достала из самого нижнего ящика прихожей тапочки, шлепнула их передо мной. Лихо у нее это получилось, мама моя от подобных упражнений кряхтит. Тут же вспомнилась звериная грация Алексея. Татьяна Степановна оглянулась на меня в дверях комнаты, усмехнулась и сделала приглашающий жест. Очень похожий на его…

За столом в гостиной сидел длинноволосый Аркадий, тот самый, что был в момент смерти с Катей и помогал папе с похоронами. Аркадий выглядел печальным, я впервые заметила, что его длинные волосы не просто светлые, а наполовину седые. Блин, всегда забываю, что Аркадий и Катя одногодки. Сорокалетний мальчик пил кофе.

— С ума сойти. Я впервые за этот месяц не вижу на столе бутылки со спиртным. Здравствуйте, Аркадий.

Аркадий кисло посмотрел в свою чашку и настороженно на Татьяну Степановну. Та села на широкий стул и придвинула к себе пол-литровую кружку. Аркадий налил в кружку кофе из цветастого чайника литра на три, вздохнул. Меня, прежде чем узнать, он рассматривал не меньше полминуты.

— Привет, Настя. Уже ходишь?

Я села за стол и оказалась напротив «сладкой парочки».

— Стараюсь. А вы какими судьбами здесь? Давно знакомы?

Татьяна Степановна, одетая в домашнее трикотажное платье, с прической и ухоженными руками смотрелась вдовствующей императрицей и никак не домработницей. Взгляд пожилой женщины скакал с бокала кофе на Аркадия, на меня, на стены комнаты. Тревожный, ничего не видящий от отчаяния взгляд. В глазах заблестели слезы.

В комнату влетела Стерва, собралась запрыгнуть на меня от радости, но короткие лапки не давали возможности даже разбежаться. Ветеран пудель ни на мое, ни на Стервино появление не отреагировал, спал у дивана и изредка приоткрывал глаз с бельмом.

Аркадий поднялся, достал из буфета кофейную чашку и поставил передо мной. Это передвижение и радостное тявканье Стервы вернули Татьяну Степановну из ее отрывочных видений.

— Ты рисовать умеешь?

— Нет.

— Жаль, нам нужен человек в цех художественных промыслов.

— Зачем?

Татьяна Степановна смотрела на меня, но мимо, рассматривая не то картину на стене за моей спиной, не то прожитую жизнь.

— Ты будешь теперь Катей. Катерина организовала хорошее предприятие, денежное. Конечно, без меня они все остались бы нищие и бедные… Правда, Аркаша?

Аркадий привстал, налил мне кофе. Не меняя выражения лица, без знаков препинания в голосе произнес:

— Правда Татьяна Степановна Настя я не знаю что делать у нее крыша едет.

Взгляд пожилой женщины тормознул на Стерве, аккуратно стягивающей с моей тарелки сыр. Собака слизывала его длинным языком и громко чавкала.

— Смотри, она чавкает как ребенок. У взрослых это получается гораздо противнее. У нас директор в магазине был, он отвратительно чавкал. Посадили его в шестьдесят третьем, через год после того, как он упек в тюрьму меня.

Чашка в моей руке дрогнула, на пластиковой скатерти коричневой лужицей замер кофе. Аркадий перекинул мне через стол кухонное полотенце.

— Она правду говорит, привыкай.

Татьяна Степановна, не замечая нас, всматривалась в зеркало буфета, стараясь найти свое отражение среди хрусталя фужеров и фарфора сервизов.

— Я плохо выгляжу. Пять лет работы коту под хвост. Катька, курва, такой финт выкинула.

Стерва, не найдя очередного куска сыра на опустевшей тарелке, громко гавкнула, Татьяна Степановна вздрогнула.

— Настенька. — Женщина поправила высокую прическу. — У нас неприятности. Алексея обложили со всех сторон. Его могут убить. Я отдала последние деньги. — Она оглядела комнату осмысленным взглядом. — Господи, прости меня, грешную! Что же я наделала! Аркаша, Настя, если с Алексеем что-нибудь случится, я наложу на себя руки, я сойду с ума.