Онлайн книга «Имя Зверя. Том 1. Взглянуть в бездну»
|
– Неужели того Мастера Серрин, что я знал, больше нет? – Не надо меня покупать, – последовал строгий ответ. – Я не люблю Мудрых, считаю, что они совершают ошибку, но… – Другого шанса не будет. Плечи ноори упали, она низко опустила голову. – Всё это бесполезно… – Если Гниль заливает этот мир и ничего уже нельзя изменить – какая разница, поможете вы нам сейчас, Мастер, или нет? Ноори долго молчала. А потом вдруг махнула тонкой рукой, высохшей, словно птичья лапка: – Ступайте. Прямо туда. Повернувшись ко мне спиной и не оглядываясь. Ни за что не оглядывайтесь, понятно? Что бы ни услышали, кто бы вас ни звал. Идите. Тёрн открыл было рот, но Алиедора потащила его за собой, словно младшего братишку. Что-то подсказывало ей, что ноори не любят долгих прощаний. * * * Это была Тень, это была Тьма. Это был куб кора Дарбе, это были подземелья Гильдии – всё вместе. И крик, дикий вопль боли, раздавшийся у них за плечами, был её, Алиедоры, криком, когда на неё обрушивался бич в руках трёхглазого Метхли. Дорога, которой они шли, оказалась короткой. Тьма отхлынула, и в тот же миг крик за их спинами оборвался. * * * – Где мы, Тёрн? – Почти на месте. Там, где уже были. До башни Затмений – рукой подать. Вверх, в горы, их вели едва заметные звериные тропы. Потом кончились и они. Надвинулась сплошная стена низкого, мелкого горного леса, узколистного, обильно уснащённого шипами. – И как тут пробираться? – недоумевала Алиедора, глядя на непроходимые заросли. – Тут и мышь не проскочит! Вместо ответа дхусс обеими руками взялся за корявый ствол низкорослого деревца, так непохожего на остальное, что росло на смарагдских равнинах. Что-то в этой непохожести крылось важное… очень важное, но Алиедора никак не могла уловить, что. Она не успела крикнуть: «Зачем, ты что, следы ведь оставишь!» Магия Беззвучной Арфы вступила в дело, и ощетинившийся иглами лес послушался, раздался в стороны, со скрипом и почти человеческим оханьем открывая узкую тропку. – Прошу. – Мудрые меня, конечно, услышали, – сказал он, не оборачиваясь. – Но теперь уже не важно. Мы почти у цели, как ты понимаешь. – Ничего я не понимаю! – Не злись. Пожалуйста. – Я не злюсь… – Алиедора и в самом деле не злилась. За спиной, за тёмной дорогой, открытой для них последней из Мастеров Теней, прятались ужас и смерть. Она чувствовала их, и они жгли душу. – Просто не знаю, разумно ли это сейчас. Мудрые… – А ты знаешь их лучше меня? Не злись, – повторил он. – Сбереги силы. Они тебе понадобятся там, в башне. – Неплохо было б услышать о ней хоть что-нибудь… – Ничего о ней не услышать, в том-то и дело. Потому-то здесь и не справится никто, кроме истинной Гончей. – Грубо льстишь? – Ни в коей мере. Я знаю теперь, на что способна лучшая Гончая Некрополиса. Если кто-то и может совладать с Мудрыми в их собственной цитадели, так только ты. – Спасибо на добром слове, – буркнула Алиедора, стараясь ступать след в след за дхуссом. – Только как же это возможно, если я и в глаза эту проклятую башню не видела, будь она неладна? – Мало кто видел её в глаза, кроме Мудрых, а ещё меньше горели желанием об этом рассказывать, – не поворачиваясь, бросил дхусс. – Ничего к тому, что уже рассказывал тебе, мне не добавить. Кто-то утверждал, что там ни окон, ни дверей, а кто-то – наоборот. Нам предстоит узнать всё самим. – Спасибо за ободрение, – проворчала Алиедора. – Значит, я полезу в эту самую башню, а ты? – А я сделаю так, чтобы Мудрые не смогли захлопнуть западню. – Западню? Какую западню? – Весь Смарагд, Алиедора, одна большая ловушка. Внутри – множество капканов поменьше. Башня в этом смысле ничем не отличается. – Как же всё-таки ты умеешь сказать что-то такое, возвеселяющее душу перед дракой. За их спинами тропа быстро смыкалась, словно тут никогда и не было никакого прохода. – Согласен, что в подмётки не гожусь тут Мастерам Смерти, – усмехнулся дхусс. – Я иду внутрь. Ты где будешь? – Перед самой башней. Если дело пойдёт скверно, присоединюсь к тебе. Но это вряд ли. – Как мы туда попадём? Сказать не хочешь? – Неужто не догадалась? – пожал он плечами. – Выйдем к башне и скажем, что сдаёмся. – Дхусс – и опустится до столь постыдной лжи? – поддела Алиедора. – Зачем же «лжи»? Я и в самом деле сдамся. Мне нужно, чтобы Мудрые выслушали всё, что я хочу и обязан им сказать. А ты послужишь тому надёжной порукой. – И это всё? – Всё, Алиедора. Если бы я мог сказать, что именно ждёт тебя внутри башни, – будь уверена, расписал бы до последней мелочи. А так… – Он развёл руками. На сей раз доньята промолчала. Без толку взывать и доказывать. Дхусс решил – дхусс сделает. Решил, что неведомую ношу потащит один – вот и тащит. Не уступит ни в чём. И не поделится. Началась долгая дорога в горы. Конечно, по сравнению с Реарскими громадами эти тянули самое большее на крутые холмы, но заросли от этого не становились менее густыми, а исправно выраставшие на пути скалистые склоны – менее отвесными. Солнце опускалось, ночь спешила расправить крылья. На равнинах то тут, то там, стали загораться огоньки. Смарагд жил широко, здесь не жалели… того, что горело у них в необычно ярких фонарях, разгоняющих мрак. Что именно они жгли, Алиедора не знала, но явно не обычное масло, как на улицах Меодора или Симэ в те далёкие, почти сказочные времена – ещё до войны. Пришёл сон, на удивление глубокий и покойный. Несмотря на гостей, что явились в нём доньяте. А гости оказались как на подбор: муженёк Байгли, лицо перекошено, толстые щёки мотаются туда-сюда, в руке – розги; старый сенор Деррано, сухой пень, словно обросший корой; громила из «Побитой собаки»; трёхглазый Метхли; кор Дарбе. Напоследок вообще явился Дракон Великий и Величайший: не белый, а какой-то мутный, гнилостно-белёсый, словно подвальная плесень; в самом же хвосте пожаловала Гниль. Вернее, пожаловала та самая девочка Мелли, о которой столько говорил дхусс, но Алиедора отчего-то без малейших сомнений знала, что перед нею сама Гниль. Остальные пытались что-то сказать, что именно – доньята не запомнила. Мелли же просто стояла и молчала, глядя прямо в глаза Алиедоре. Глядела и улыбалась жуткой улыбкой, когда чёрный рот растягивается до самых ушей, показывая частокол мелких рыбьих зубов. – Отказалась от меня? Отреклась? – бросила она, прежде чем рассыпаться живой грудой мигом расползшихся во все стороны многоножек. – Зря, – почудилось Гончей в их шорохе, в суетливом и судорожном движении. |