Книга Эльфийский клинок, страница 87 – Ник Перумов

И вновь Фолко увидел, как вздрогнул Торин от этих слов, как ещё ниже нагнулась его голова. Что-то стояло за всем этим, какая-то мрачная тайна — её знал Олмер, а больше не должен был знать никто.

— О чём нам говорить?! — хрипло спросил Торин, по-прежнему держа топор наперевес.

— Ну, например, о том, не пожмут ли наконец друг другу руки гном Торин, известный многим боец на топорах, и человек Санделло, столь же искусный в споре мечей?! Какое же ещё удовлетворение тебе нужно?!

— Фолко! — вдруг позвал хоббита Торин, не обращая внимания на слова Олмера. — Иди сюда, ко мне. Так нам будет легче разговаривать, Злой Стрелок.

Фолко дёрнулся было, чтобы идти к гному, и не смог. Ему вдруг стало страшно подставлять спину горбуну; слепой, панический страх, пришедший неизвестно откуда, на время обессилил его.

— Ты не доверяешь мне, сын Дарта?! — Теперь и в голосе Олмера зазвенел металл. — Чего ты боишься?! Да желай мы сделать что-либо с тобой или твоим другом, то, клянусь Великой Лестницей, уже давно бы сделали это!

Фолко видел, как от этих слов гном побагровел ещё больше, как в злой усмешке искривились его губы, и тотчас понял, что боится не Санделло, а Торина, боится и не понимает его — впервые за долгие месяцы дороги бок о бок. Почему гном упорствует?! Почему ищет ссоры?! Их же двое — опытных воинов… Но что же делать?! В растерянности хоббит прикусил губу и невольно бросил взгляд на Санделло.

Горбун глядел на него доброжелательно и с лёгкой, необидной усмешкой. Внезапно он протянул руку и слегка подтолкнул хоббита в спину, одновременно расстегнув и бросив на траву свой пояс с длинным мечом, уже знакомым хоббиту по пригорянскому трактиру.

— Да иди же ты, дурачок!

На негнущихся ногах хоббит заковылял к молча ожидавшему его гному. Тем временем Олмер заговорил снова:

— Ты оскорбляешь нас подозрением, что мы способны расправиться со слабейшим. Это недостойно тебя, сын Дарта.

— Торин! — с неожиданной злостью зашипел на друга Фолко. — Я получил один урок по собственной глупости и не желаю получать второй по твоей! Они не сделают нам ничего плохого, поверь мне!

Торин метнул косой взгляд на Фолко и заговорил, обращаясь к Олмеру:

— Язык у тебя подвешен хорошо, Злой Стрелок, но твои слова пусты, как шлак. Расправиться со слабейшим, говоришь ты?! А Пригорье забыл, что ли?!

Олмер вздохнул.

— Ну как мне доказать тебе, что мы не собираемся причинять вам зло?!

— Очень просто — уйдите с дороги! — сумрачно ответил гном. — Я не верю в случайность подобных встреч. Ступайте своим путём, а мы пойдём своим. Но помни, Санделло, мы ещё потолкуем — когда окажемся один на один.

— И ты рискнёшь переведаться с Санделло с таким неважным топором, как твой?! — внезапно легко рассмеялся Олмер.

— Мне мой топор по нраву, а уж насколько он хорош, мы рассудим в другой раз и другим способом, — огрызнулся Торин.

Вместо ответа Олмер развязал завязки плаща у горла и сбросил его на землю, потом снял и положил на плащ свой кинжал. Отойдя в сторону, он поманил к себе гнома.

— Неужели ты не отважишься подойти ко мне даже безоружному?! — как бы вскользь заметил золотоискатель, видя колебания Торина.

Гном заскрипел зубами и одним движением оказался возле Олмера.

— Дай мне твой топор, — вдруг попросил человек.

Олмер произнёс это так просто и буднично, словно спрашивал у гнома огниво и трут. Он протянул руку, и Фолко в страхе замер, краем глаза следя за насторожившимся горбуном; в тишине слышалось лишь тяжёлое дыхание гнома.

— Санделло! Принеси пока мой посох, — повернувшись к горбуну, сказал золотоискатель, и затем, когда за горбуном сомкнулись скрывшие его ветви, прибавил, обращаясь к Торину: — Ты всё ещё боишься?!

Фолко только рот открыл, когда увидел, что Торин каким-то нетвёрдым, неловким движением протянул оружие Олмеру и замер, отступив на два шага назад; Олмер лишь чуть усмехнулся, а потом вдруг взялся руками за концы топорища и вновь взглянул на Торина.

За спиной Олмера зашевелились кусты, и хоббит увидел Санделло, который в одной руке держал длинный белый посох, а в другой — пузатую коричневую баклагу. Хоббит заметил, как Торин невольно провёл языком по ссохшимся губам. Горбун подошёл к брошенному на траве плащу Олмера и бережно положил рядом посох; затем, по-прежнему держа в руках баклагу, он замер в двух шагах от золотоискателя.

— Ну что ж, — негромко проговорил Олмер, задумчиво глядя на топор, — созданному под землёй всегда найдётся что-то в противовес с поверхности…

С этими словами он неторопливым, плавным движением поднёс топор к чуть выдвинутому вперёд колену, повёл его как-то вбок… Раздался треск, и в руках человека оказалось сломанное пополам топорище. Олмер вздохнул, полузакрыв глаза; лоб его в один миг покрыла испарина, руки упали вдоль боков. Сломанный топор гнома выскользнул из его рук в траву.

Казалось, Торин потерял дар речи; он в изумлении глядел на спокойно улыбающегося человека, уже пришедшего в себя и стёршего пот со лба. Рука гнома медленно потянулась к тяжёлому шестопёру, но Олмер, не говоря ни слова, откупорил протянутую ему горбуном баклагу, сделал несколько больших глотков, высоко задирая голову, усмехнулся и протянул сосуд всё ещё не оправившемуся от удивления Торину. Тот машинально принял баклагу; он часто замигал, почесал затылок, а потом, не сводя замершего взгляда с обломков своего оружия, поднёс к губам баклагу и отпил, поперхнулся и закашлялся. Тем временем вперёд шагнул Санделло, как ни в чём не бывало протянул руку к баклаге; и Торин, даже не глядя в его сторону, отдал ему сосуд. Горбун с благодарностью склонил голову и в свою очередь отпил из него, взглядом и жестом предложив хоббиту сделать то же самое.

Поражённый не меньше своего друга, хоббит взял из рук горбуна баклагу. Там оказалось вино, густое, ароматное, такого Фолко никогда не пробовал; никакого сравнения с хоббитанскими винами из Южного Удела — они казались просто водой после такого напитка. На душе от вина стало легче, по всему телу разлилось приятное тепло.

— Ну вот мы и выпили вкруговую, — улыбаясь, сказал Олмер. — Это хорошо — так скрепляют мир между собой настоящие мужчины далеко на востоке отсюда, где растут Голубые Леса Прирунья. Я вижу в этом добрый знак… Кто знает — может, нам ещё предстоит встретиться по эту сторону Гремящих Морей?!. Впрочем, что сейчас рассуждать об этих туманных вещах, Торин! Взамен сломанного топорища я хочу подарить тебе мой посох — сделай из него себе новое, для такого мастера, как ты, это не составит труда. Ручаюсь, оно послужит тебе вернее и лучше старого. Санделло! Давай его сюда.

Торин, похоже, начал приходить в себя; он смотрел на Олмера без страха, но с уважением и каким-то новым интересом; однако при всём при том — и Фолко ясно чувствовал это — перед гномом стояли враги, жестоко унизившие его, но пока бывшие сильнее.