Онлайн книга «Эпитафия. Иначе не выжить»
|
– В сраку всех! В сраку! воздев к небу кулаки. …Настя третий день не притрагивалась к еде и вообще потеряла всякий интерес к жизни. Пять лет она жила одной-единственной надеждой, страстной жаждой мести, похожей на счастье. Все остальные чувства атрофировались в ней, еще не родившись. Жизненными соками не питалась ее душа. Она ни о чем и ни о ком больше не жалела. И даже то, что до конца не выполнила свою миссию, ничуть не тревожило Настю. В одно прекрасное, солнечное утро она утратила смысл существования, а за одну задушевную, тихую ночь устала навсегда. В своем заключении у Пита она старалась вспоминать только о хорошем, теплом, приятном. Немного она находила такого в своей коротенькой жизни. За окном ее комнаты постоянно маячила чья-то голова. Головы были разные – караул сменялся через определенное время. За дверью тоже кто-то сидел. Она слышала голоса. Настя не помышляла о побеге, но совершенно не могла понять, как при таком строгом режиме к ней допускали гостей. Первой пришла Люда. Она села прямо на пол, сплошь заросший одуванчиками, из которых горничная плела веночки ей и брату, и они, перекрикивая друг дружку, заголосили: «Ах, мой голубой дельтаплан! Стрелой пронзает туман!» Наоравшись от души, долго хохотали, а потом Люда тревожно спросила: – Твоя бабушка к ужину вернется? – Нет-нет! – успокоила ее Настя. – Она останется ночевать у подруги! – Слава Богу! – обрадовалась девушка. – С детства не переношу, когда на меня кричат! Сразу теряюсь, каменею. – А на тебя часто кричали? – Постоянно. Отец житья не давал. – А мой папа на меня никогда не кричит. – Ему просто не до тебя! – махнула рукой Люда. – И слава Богу! Отцы, они когда возьмутся за воспитание детей, так хоть святых из дома выноси! Только пух и перья летят! – Она посмотрела на часы и воскликнула: – Батюшки! Я совсем с тобой заболталась, а ведь надо ужин готовить! Ты идешь домой? – Нет, я еще здесь побуду. – Ну, как знаешь. Долго не засиживайся, а то мама потеряет. Опять я во всем виновата буду. – Люда поднялась, отряхнула свое платье в желтый и синий горошек, преспокойно открыла дверь ее комнаты (а за дверью море одуванчиков! А вдалеке виднеется их дом!) и пошла, пошла… Настя могла бы пойти за ней, но не хотела. Она уже знала, какое завтра наступит утро. В другой раз к ней пропустили Эльзу Петровну. Тетя, по обыкновению, принялась протирать очки, будто в них дело, – просто на глаза навернулись слезы. – Я приехала повидаться с тобой. Как ты? – Нормально. Не стоило тратить время и деньги. – Ты, как всегда, мне грубишь. Чем я заслужила такое обращение? – Сама не знаю, – пожала плечами Настя, – может, мы по гороскопу не совместимы? – Возможно, – вздохнула Эльза Петровна и достала из сумочки знакомую коробку. – Я привезла тебе краску для волос. – Ой, спасибо! – обрадовалась Настя. Только вчера она, глянув в зеркало, ахнула-волосы отросли! Жуткая картина! Серебристые корни уже вылезли на целый сантиметр! Она взяла в руки коробку, а та вдруг на глазах стала уменьшаться, прямо как у той, сказочной Алисы, хотя это ей только казалось. На самом деле Алиса просто росла. Коробка совсем исчезла, и Эльза Петровна ушла не попрощавшись. И правильно сделала. Тогда, в Москве, Настя поступила точно так же. Как-то ночью вломились монахи. Двое в белых капюшонах. Они, правда, ее не заметили, говорили друг с другом о погоде, о природе. Настя им не мешала, молча лежала, слушала. – Мы вчера с Гришуней на пару четыре поллитры раздавили! – хвастался один монах своими успехами в математике. – Да не звезди ты! – не верил ему второй. – Гри-шуня сто грамм опрокинет – уже лыка не вяжет! – Я тебе говорю! Сукой буду! – Побожись! Первый монах щелкнул ногтем большого пальца о передний зуб и провел им по шее. Потом Настя уснула, а когда проснулась, в комнате остался всего один монах. Он сидел на стуле в глубоко надвинутом капюшоне, так что виден был только рот. И рот кривой. – Проснулась, ласточка? – спросил этот рот. Вместо ответа Настя отвернулась к стене. – Нет, так дело не пойдет! Он с силой перевернул ее, тряхнул за плечи. Настя открыла глаза. Откуда она взяла капюшон? Пит стоял перед ней в обычном своем одеянии – в легком костюме болотного цвета. – Какого черта? – застонала девушка. – Это я хочу тебя спросить: какого черта? Тебя что, с ложечки кормить прикажешь? Я тебе не нянька! Жрать не будешь – через кишку накормят! Ясно? Здесь тебе не шахта, чтобы голодовки устраивать! – Отвянь! Твоя рожа у меня не вызывает аппетита! – Послушай, детка, я терплю оскорбления до поры, ссылаясь на твой недоразвитый умишко! Лучше не доводи меня, а то недосчитаешься многих зубов! – Че ты пришел сюда? Я тебя не звала! – Пришел предупредить о кишке! – Ну и проваливай! Считай, что я предупреждена! – Еще не все. Снова звонил твой хахаль. Мы с ним договорились завтра утром обменяться товаром. – Я тебе не верю! А его никто не просил заботиться обо мне! – Тебя никто не спрашивает, детка! Твое место у параши! Выгодней иметь кассету, чем такую безмозглую куклу, как ты!! – А я не напрашивалась в гости. – Жрать будешь? – произнес он более ровным голосом, как спрашивают непослушных детей после сурового наказания. – Буду, – пробурчала она. Пит приоткрыл дверь и крикнул кому-то: – Давай! Охранник внес на подносе чашечку кофе, рогалик, масло, тонко нарезанный сыр и блюдо с фруктами, поставил на стол и удалился. – Приятного аппетита! – пожелал ей босс и тоже направился к двери. – Постой! – крикнула Настя. – Что-то новенькое – ухмыльнулся он. – Я не хочу своей рожей портить тебе аппетит! – Послушай, Пит… – Она впервые обратилась к нему по имени, и он даже присел от изумления. – Послушай. На хрена этот обмен? Эта кассета тебе вряд ли повредит, даже если ее отправят в Москву. – Ты мне льстишь, ласточка. Я не Господь Бог. – Он ведь может сделать копию и шантажировать тебя снова. Такие случаи бывали. Не надо обмена! – Ты не хочешь на волю? – все больше поражался Пит. – Тебе так понравилось у меня? Она сидела на диване, спустив ноги на пол, упершись локтями в колени и поникнув наполовину серебристой головой. |