Онлайн книга «Ночные проповеди»
– Мы же с тобой – человек и машина – стоим плечом к плечу. Вместе прошли через многое. Он искоса взглянул на Лодыря, затем посмотрел по сторонам, прежде чем перейти Хай-стрит. На углу виднелся паб «У декана Броди», чье название отражало двойственную натуру Эдинбурга. За ученость и университетский дух города отвечала позеленевшая от времени статуя Юма [18] напротив. – Да, – согласился Лодырь. – Именно потому я не мог рассказать тебе. Вместе они перебежали идущую вниз Бэнк-стрит. Фергюсон остановился рядом с лестницей Уэверли и прислонился к стене, глядя на вокзал далеко внизу и Принсес-стрит за ним. Оттуда доносились, отдаваясь эхом, бестелесные голоса, оповещавшие о поездах. – Именно поэтому я и злюсь. Ты просто взял и не захотел мне ничего рассказывать. Понимаешь? – Теперь понимаю. Фергюсон постучал костяшками пальцев по панцирю Лодыря так, что зазвенел металл. – Если бы ты рассказал мне про лейтенанта, я бы понял. Я бы ни слова против тебе не сказал, – он наклонился, поскреб в затылке. – У него все совсем плохо, да? – Наверное. Он отказывается лечиться. Скажем прямо, он не слишком доволен жизнью. С другой стороны, у него есть свои радости. Рыщет где вздумает. Совокупляется с себе подобными – подобными если не телом, то разумом. Он многое подмечает вокруг и считает, что постепенно одолевает своих демонов. Я ему много раз говорил проконсультироваться с психиатром, это доступно и несложно, – но он не хочет ни в какую. Думаю, наши с ним встречи – он их называет «сессиями» – для него полезны. Возможно, их эффект накапливается. За прошедшие годы наметилось определенное улучшение. – Если честно, положа руку на сердце: он – полезный источник информации? – Да. Но не только. Главное – мы с ним друзья. Машина и человек. – Ну да, ну да. Се ля ви. Вот такая вот хреновая жизнь. Знаешь, я понимаю, что дружба, закаленная в смертельном бою, покрепче дружбы, за которой всего лишь пара выбитых дверей. Но неужели вторая не заслуживает того, чтобы просто знать о первой? – Я понял, – отозвался Лодырь. – Ну и ладно. Все, хватит об этом. Проехали. – Хорошо, Адам. – Хорошо, – ответил тот. – Замечательно. А теперь займемся работой. Он шагнул к ступенькам, но остановился и, обернувшись, посмотрел на Маунд. – Интересно, а наша профессор сейчас на работе? – Нет, – ответил Лодырь, связавшись с приемной Нью-Колледжа. – Быстро ты. Дай-ка я позвоню ей домой. Ты оставайся на линии. Голос Грейс Мазвабо звучал сонно и раздраженно: – Доброе утро, инспектор! Чем могу быть полезна? – Извините за беспокойство. Ночью произошло кое-что интересное. Возможно, вы могли бы помочь нам. – Продолжайте. – Прежде всего, вам известно такое имя – «майор Вейр»? – Конечно! И вам о нем следовало бы знать. Ковенантер, признавшийся в сатанизме и сожженный в Грассмаркет в 1670 году. – Я просто проверяю: может, есть и другие. Вынужден сообщить, что сегодня ночью на стеле Мемориала мучеников в Грейфрайерс написали краской из баллончика: «Майор Вейр жив!» Профессор тяжело вздохнула. – Наверное, хулиганы, доморощенная сатанистская шваль? – Два парня-гностика. Мы буквально схватили их за руку. Сейчас они в камерах в Сент-Леонарде, им предъявили обвинение в умышленной порче исторических ценностей. Плюс на них повесят все, что взбредет в голову судебному исполнителю. – Хорошо, – согласилась Мазвабо. – К ним мне не хочется относиться по-христиански. Пусть получат по заслугам. – Это да, – подтвердил Фергюсон. – Но это еще не все. Их арестовали в Грассмаркет. Поиск по НПИИ обнаружил видеозаписи: несколько месяцев тому назад эти двое что-то вынимали из Мемориала ковенантеров. Роп, приходивший вчера к вам вместе со мной, обнаружил там небольшой пакет с прокламациями Третьего ковенанта. Его оставили в надежде, что кто-то придет за ними и заберет их. – Господь милостивый! Ребята признались? Они делали что-нибудь с прокламациями? – Боюсь, нет. Кроме того, нет ни единой записи, на которой бы они заходили в церковь. – Что меня не удивляет. Знаете, официальное непризнание – палка о двух концах. – Да. Тем не менее дальше игнорировать друг друга не получится. – Найденные прокламации – новые? – Да. Роп сфотографировал низ и верх пакета, не разрушая обертки. Я доставлю вам бумажные копии. Содержание кажется более-менее таким же, как и у предыдущих – за исключением финала. Зачитать его вам? – Конечно, пожалуйста! – «Если нами не будут замечены до предстоящей субботы шестого сентября хотя бы внешние признаки раскаяния, поданные отступническими церквями Шотландии, солдаты вышеозначенного Ковенанта клянутся, что умножат войну против названных церквей и распространят ее на секулярные институты отступнических государств, не щадя никого, а если потребуется, то и самих себя, как Самсон в Газе Филистимской». Лодырь увидел, как Фергюсон дернулся от внезапного крика в трубке. – Вы знаете, что совершил Самсон в Газе? – тихо спросила Мазвабо спустя некоторое время. – Я уже посмотрел. То есть перепроверил. – Перед вами – угроза террориста-самоубийцы. – Христианских террористов-самоубийц можно по пальцам перечесть. Несколько бомбистов на Шри-Ланке, называвших себя англиканами, пара сомнительных инцидентов во время Второй гражданской войны в Америке – и все. Я имею в виду, в христианстве нет ничего подобного исламской «быстрой дороге в рай». Разве не так? Разве в христианстве самоубийство – не быстрая дорога, так сказать, в обратном направлении? – Конечно, нет! – отрезала Мазвабо. – Милость Господня простирается и на самоубийц. И это не только моя либеральная интерпретация. Ортодоксальные кальвинисты давних времен не сомневались: если человек в числе избранных, ему прощаются все грехи, даже самоубийство. Добровольное мученичество никогда не поощрялось, но в военное время границы смещаются: от предвидения верной смерти в неравном бою, от отчаяния и желания подороже продать жизнь недалеко до действий, неизбежно влекущих собственную гибель. А на краю спектра – да, там прецедент Самсона, обрушивающего храм на себя и филистимлян. Поэтому я воспринимаю угрозу очень серьезно. |