Книга Играй и умри, страница 50 – Андрей Буторин

В общем, тохасианин решил не отступать и двинулся дальше. Идти было трудно, воздух стал густым, хоть и податливым. А вот дышалось на удивление легко. И пахло чем-то очень приятным, подобно высохшей от жары летней траве. Впрочем, долго идти Теонгу не пришлось. Он успел сделать еще шаг, а потом его мозг, как это уже один раз недавно случалось, беззвучно лопнул, и мысли снова утонули во тьме.

И опять замерло время, остановилось его течение. Теонг был – и его не было. Он был всем и везде, и он не был никем, потому что ощущать себя кем-то было попросту негде.

И снова, как в прошлый раз, сознание и чувства включились одновременно и ярко, совсем не так, как происходит при обычном пробуждении. Но эта «яркость» казалась чрезмерно, непривычно повышенной. А если точнее… наоборот, привычно! Просто Теонг за последнее время отвык от этой повышенной «яркости» чувств.

Но и вообще вокруг было слишком ярко. И слишком людно. Теонг понял, что он стоит на большой площади, заполненной толпами людей. Люди ходили туда-сюда, галдели, размахивали руками, что-то декламировали – никакой единой цели у этих толп, похоже, не было.

Тут тохасианин вспомнил наконец о Соме и начал оглядываться. Но прежде чем он увидел вертящего неподалеку головой сталкера, почувствовал, что поворачиваться ему не очень удобно, словно что-то цепляло его сзади за куртку. И – совсем не болела рука! Теонг радостно вскинул эту руку, чтобы помахать Сому и хотел уже его позвать, как слова вдруг застыли комом в горле. На его ладони было… шесть пальцев! Теонг опустил взгляд и увидел, что его грудь голая, и она имеет форму киля. С плеч свисали обрывки куртки. А вот автомату за спиной что-то здорово мешало. Теонг забросил руку за спину и почувствовал, как бешено застучали сердца (да-да, их снова было два!), и жар невероятного предчувствия прокатился волной по единому мозгу. Непривычным движением тохасианин развел в стороны и распахнул то, что нащупал у себя за спиной. Это были крылья! Настоящие белоснежные крылья, такие же, что он видел у крылатых предков на старинных изображениях.

Звякнув, упал автомат. Это привело Теонга в себя, и тут же он услышал знакомый голос:

– Эй ты, орел носатый! Ты чего это одежду моего напарника напялил?! Куртку с рубахой разодрал в клочья, ковать твою медь!.. Ты что сделал с Тимохой, паскудыш пернатый?

Направленный прямо в грудь ствол автомата отрезвил Теонга окончательно. Во всяком случае, настолько, что он смог говорить.

– Я со мной ничего не сделал, Сом, – хрипло, незнакомым голосом произнес тохасианин. – Похоже, это меня так вылечили, солить твою плешь.

– Т-тимоха, это т-ты, что ли?.. – вытаращив глаза, начал вдруг заикаться сталкер. – А с хрена ли ты такой?..

– Сам охреневаю, – развел крыльями Теонг, едва не сбив ими с ног Сома.

– Значит, говоришь, вылечили, щипать твою рать? – обошел вокруг видоизмененного напарника обалдевший сталкер. – А тебе не кажется, что они манехонько перестарались?

– У меня пока только две мысли… – тихо, почти шепотом, проговорил тохасианин.

– Ого! – покачал головой Сом. – Да ты по сравнению со мной мыслительный гигант. У меня, редить твою рябь, ни одной не завалялось.

– Потому что ты опять с катушек слетел? – высказал предположение Теонг.

– Только сбрякало! – подтвердил сталкер. – Попробуй тут не слети… Но ты давай, давай, выдавай свои гипотенузы.

– Чего выдавать?

– Гипотезы, йодистый калий, гипотезы! Я уже с твоим излечением заговариваться начал. Самому впору лечиться в соответствующем заведении.

– Вернешься на Землю, полечишься, – улыбнулся Теонг.

– Спасибо, друг, – буркнул Сом. – Но до Земли еще далеко, так что я уж пока как-нибудь так, ущербным рассудком постараюсь твои мысли расчухать. Так что валяй!

– Кладь?..

– Да какую еще кладь?! Рассказывай давай, что за мысли в твою голову пришли!

– Хорошо, – кивнул тохасианин. – Только ты не волнуйся так сильно. И мои мысли – это только мысли, абсолютно никакими фактами не подтвержденные. К тому же они приходят не только в голову, ведь у меня единый мозг…

– Ты долго будешь мое терпение испытывать, солить твою плешь?! – зарычал сталкер.

– О! Вижу, ты опять залез на катушки. Так что, пожалуй, начну, – потер шестипалые ладони Теонг. – Так вот, первая мысль такая. Мы все-таки умерли и находимся сейчас в том самом мире, о котором ты рассказывал.

– О каком еще мире?

– Ну как же… О том, куда попадают после смерти. Грешники – в ад, святые – в рай. Я ничего не перепутал?

– А мы с тобой кто – святые или грешники? – хмыкнул Сом. – Ну, ты сейчас больше похож на ангела, так что можно подумать, что мы в раю. Только вот, йодистый калий, мою грешную рожу к нему, ковать твою медь, и близко не подпустили бы.

– Возможно, есть переходный момент, о котором ты не знаешь.

– А, кстати, есть, – почесал затылок сталкер. – Если через мои дырки в голове вся память не вытекла, то вроде бы у католиков есть еще такое местечко, как чистилище. Там души очищаются от грехов. Очистился – в рай. Не смогли отмыть – шуруй в ад, там тебе самое место.

– Вот! – обрадовался тохасианин. – Очень похоже. И посмотри, сколько вокруг странных людей. Таких, по-моему, как раз только чистить и чистить.

– Не верю я в эти поповские байки, – не столь уверенно, как раньше, произнес Сом, хотя все же обвел толпы «странных людей» взглядом. – Давай вторую мысль, валять твою кладь.

– Вторая мысль, – не заставил себя ждать Теонг, – заключается в том, что меня и впрямь слишком хорошо вылечили. В книгах крылатых предков упоминалось, что вся информация об организме записана в ядрах клеток, где содержатся такие специальные молекулы. Там записано обо всем: какие у тебя должны быть руки, ноги, глаза… крылья…

– Ну, слышал я о таком, – отозвался сталкер. – Но у тебя-то раньше крыльев не было. Только обрубки. Тогда я тебя недокрылом называл, а теперь окромя как крыланом и не назовешь.

– Понимаешь, я думаю, эти информационные молекулы оставались в нас такими же, что и у крылатых предков. А развиваться крыльям мешало что-то другое. Ну вот как у нас были такие воздушные корабли, я рассказывал… Там двигатели в принципе позволяли развить очень большую скорость. Но такие скорости были опасными, тохасиане не имели столь быстрой реакции, чтобы на подобных скоростях успевать вовремя избегать столкновений. И вообще, от возникающих перегрузок могли даже терять сознание. Тогда к двигателям добавили специальные ограничители, которые не позволяли, как бы ты ни старался, превысить допустимую для безопасного полета скорость. Вот, наверное, у нас, тохасиан, тоже по каким-то причинам развились такие ограничители, не дававшие вырасти крыльям. А здесь, когда меня лечили, информацию из этих специальных молекул извлекли полностью, в том самом виде, что она была у крылатых предков.

– Ну что ж, солить твою плешь, – хмыкнул Сом. – Вот эта твоя мысль куда больше похожа на правду, крылан.