Книга Десант времени, страница 102 – Егор Красный

— Отлично, голубчик, у меня приказ из Штаба армии Кутепова следовать с вашим эшелоном до конечного пункта.

— Превосходно, господин капитан! Изволите лошадь в вагон загнать?

Григорий Семенов спрыгнул с коня и отдал поводья солдату.

— Только не забудьте напоить его и дать фуражу.

— Будет сделано, Вашескбродь, не переживайте, мы с понятием относимся к скотине.

— Да, ты что такое говоришь, он мне, как брат родной, — похлопал спецназовец своего коня по загривке, а довольный поручик лишь подкрутил свои усы вверх с улыбкой.

Капитан поманил к себе поручика и вполголоса спросил.

— Как матушка звала, господин поручик?

— Иваном, с самого детства, — немного растерялся лет 22–х белогвардейский офицер.

— Ваня, в городе красные начали орудовать… Я с секретным приказом следую до самого юга. И что бы ни одна ж–и-в–а-я д–у-ш–а, — Григорий растянул последние слова и заглянул в глаза поручику, которого немного затрясло от страха, — ни одна…. не знала, что я на поезде, даже станционные опричники. Понял, Ваня? Где у вас вагон с сеном?

— Так точно, господин капитан, вон он идет сразу за паровозом… А вот завтра в полдень вам щи, да кашу принесть?

— Да погуще, — улыбнулся он поручику и пожал в знак благодарности руку. — Эх, Россея–матушка, такие офицеры славные у нас, а мы все бежим, да бежим на юг.

Скоро состав тронулся, набирая скорость по рельсам узкоколейки, а сверху вагона капитан уже услышал босоногие шажки Никиши. Капитан открыл дверь и тотчас как воробья подхватил на руки мальчишку, которого аккуратно и с заботой поставил на сено.

— Ну, Никиша, можешь спать отсыпаться, ни кто нас не побеспокоит до самого Севастополя, а завтра еще щи, да кашу принесут…

5

Утро 28 ноября 1919 года принесло в Севастополь пронизывающий ветер с северо–востока и первые хлопья снега. Он тут же таял на земле и дорогах, но было неуютно и холодно. Солнце спряталось за тяжелыми серебристыми тучами, словно и не было еще вчера хорошей солнечной погоды. Морской шторм в четыре балла, разбиваемый молами, набегал огромными бурунами на пирс, однако внутри Большой бухты было спокойно.

Утром хозяйка дома занесла завтрак — чугун вареной картошки с солеными черноморскими бычками, да растопила самовар с смородиновым листом. На террасе было довольно прохладно и тонкие покрывала плохо согревали. Уже немолодая вдова морского офицера посоветовала набрать на морском берегу плывуна, который выносили большие волны. Однако до берега моря нужно было идти с километр.

Позавтракав картошкой, а также вчерашними гостинцами, несколько спецназовцев отправились за плывуном. Набрав мешка три веточек, корешков и кусочков дерева, отшлифованных морем, спецназовцы в мешках принесли их обратно. Рассыпав их перед домом в саду для просушки, они выбрали самые сухие, а также бамбук, который был готов для топки. Минут через тридцать, когда буржуйка накалилась до–красна, по террасе поплыло тепло, бойцы и прекрасная половина отряда решила еще поспать после холодной бессонной ночи.

— Матрасы из камышей и соломы, не самое лучшее, что я встречала в жизни, — проворчала Жара и с головой нырнула под ватное одеяло.

— Главное тепло и пузо сыто, — отозвался Стаб, укрытый толстым куском парусины и старой флотской шинелью.

— Мой дед воевал на фронте, — послышался голос Кика тоже из‑под вороха брезента и парусины. — Так он рассказывал, что в ту холодную зиму 41–го под Москвой у них не было землянок, еще не успели построить, только их перекинули с сибирского ополчения. Так они ложились на еловый лапник и забирались под брезентовый чехол артиллерийской реактивной установки «Катюша». Чтобы не замерзнуть они прислонялись друг к другу, вот так и грели друг друга… А каждый час кто‑то командовал «повернись», тогда они все поворачивались на другой бок.

— Отлично, Кик, а еще в армии США есть правило, что замерзшего подводника или того кого вытащили из ледяной воды, кладут рядом с женщиной, — послышался голос Луны, заваленной каким‑то тряпьем. — Представь себе, не просто кладут, а в обнимку с женщиной.

— Да, ты что? — удивился Кик, — Но заметь Луна, не я это первый предложил…

— Кик, тебе это не грозит, мы все помним, как ты бегал вокруг лагеря на орловщине по утру и сбивал шишки ногами. Ты пускал пыль в глаза, или хотел завоевать наши сердца?

Долгое время стояла тишина. Ни кто не отвечал Луне, и потихоньку среди бойцов и молодых ученых отряда стал нарастать сначала тихо, а потом во все горло и мощь молодой задорный смех. Офицер спецназа Кик слегка пошевелился в груде тряпья, а затем, понимая, что ему надлежало что‑то ответить, чтобы не стать предметом шуток, негромко сказал Луне.

— Дорогая и прекрасная Луна, я готов выступить в роли согревающего мужчины, если ты упадешь в воду и сильно замерзнешь, в любое время. А по поводу моих утренних пробежек, отвечу просто — что могут подумать о нас всех, если некий крепкий мужчина, будет бегать по Севастополю по утрам и отрабатывать спарринг и растяжку…. Думаю, что скоро здесь будет контрразведка Деникина.

— Он прав, без комментариев, — не громко, но четко ответил Пуля. — Нам приключения не нужны, мы должны быть, как все… Мужики по утрам выглядят синеватыми и немного с бодуна, а не бегают, как японские самураи, а женщины еще хуже, так как на них лежит все хозяйство по старым русским традициям…

— Если налить хотите, то я первый подойду, а то от этой погоды у меня ни настроения, ни хороших идей, — высунул нос Стаб из‑под покрывала.

Наступила тишина, все стали как по команде смотреть на падающий за окном снег.

— В церковь вчера ходили? — спросил Пуля, находясь тоже не в лучшем настроении, да еще отсутствие Георга, всех угнетало. Офицер спецназа понимал, что отсутствие опытного и решительного капитана ФСБ Семенова может наложить отпечаток на ход всей операции, если не хуже — сделать ее бессмысленной. Георг в своем лице был не только мозговым центром, но и волевым стержнем отряда «Нулевой дивизион».

— Были и утром, и на вечерне… нет Георга.

— Неужели не сможет вырваться из лап контрразведки? — спросил Грач и подошел к буржуйке. Открыв дверку, он подбросил топлива и согрел себе руки. — Вон Стаб привязал объявление к церковной калитке, что он продаст флешку с записями Элтон Джона и адрес оставил.

— Какую флешку, — переспросил Пуля, а затем переглянувшись со всеми, вдруг безудержно засмеялся. — Флешку, ха–ха–ха, да еще с Элтон, ха–ха–а-а, Джо–о-н–ом, ха–ха–ха!

Весь отряд смеялся без остановки, сотрясая пол на веранде. Наконец, Кик не выдержал и выскочил из‑под тряпья и собрался на улицу.

— Ты, куда ковбой, мой боевой товарищ? — спросил Пуля

— Пуля, пойду искупнусь, на душе, что‑то тошно. Надо размяться.

— Отставить! Мы все уже засветились вчера, когда развели на деньги столько иностранных моряков в кости, да еще американского офицера, — напомнил Пуля.