Книга Хижина в лесу, страница 20 – Роберт Динсдейл

— Деда!

Старик взглянул на приближающегося внука.

— Я не знал, когда закончатся уроки, — сказал он.

На его лице было выражение, похожее на облегчение.

— Ты долго ждал?

— Нет, недолго.

— Извини, деда. Ты не замерз?

Старик улыбнулся.

— Ну, в городе не разрешается разводить костры посреди улицы. Залазь в машину. Темнеет.

Мальчик взглянул на небо. Было довольно облачно, но полумесяц луны все же выглядывал из-за туч.

— Да уже темно, деда.

— Я говорю о настоящей тьме, малыш, — улыбнулся дед. — Люди не знают, что такое настоящая тьма. Но мы-то знаем. Твой старый дед и ты, мы оба знаем, что такое настоящая лесная тьма.

Мальчик уселся на переднем сиденье рядом с водителем. Машина, пока дед заводил и вел ее, жаловалась на свою судьбу.

— Откуда эта рубашка?

Только сейчас мальчик вспомнил, что на нем рубашка, которую дал ему учитель Навицкий.

— Извини, деда.

— За что ты извиняешься?

Старик притормозил, а затем и вовсе остановился посреди дороги, хотя они уже почти подъехали к перекрестку, за которым сгрудились темные силуэты многоэтажек.

— Не знаю.

— Никогда не извиняйся просто так, малыш.

Дальше они ехали молча. Мальчика распирали вопросы к деду: «Чем ты сегодня занимался? Не было ли тебе одиноко? Ты разговаривал с соседкой, бабушкой Яковенко? Ходил ли ты сегодня в магазин? Разговаривал ли ты с продавщицей за прилавком? Покупал ли ты хлеб в булочной или с тебя хватило вареного хвоща?» Но мальчик не задал ни один из имевшихся у него вопросов. Рукавом он протер запотевшее стекло и по расположению уличных фонарей постарался определить, близко ли они подъехали к дому.

Только в пятый раз протирая стекло, мальчик понял, что машина едет из города. Фонари попадались все реже. Контуры деревьев приобретали все более уродливые очертания. Человеческие руки и не пытались их одомашнить, как те деревья, что росли вдоль городских улиц.

— Мы не поедем к себе в квартиру? — спросил мальчик.

— При чем тут квартира?

— Ну, не при чем…

— Так зачем нам туда ехать?

Дорога в лес была мальчику уже знакома. Машина съехала с трассы в ледяной туннель, направляясь к прежнему месту стоянки.

— Тебе не холодно?

Мальчик неуверенно пожал плечами.

— Тут у меня есть одеяло, но, думаю, лучше будет… Я нашел для тебя пальто. В доме бабушки есть погреб. Заметил крышку люка у двери в кухню?

— Деда, в квартире осталась куртка. Ее мне мама купила.

— Это пальто теплее.

— Но оно не мое.

Дед, сгорбившись, нервно хмыкнул.

— Это пальто принадлежит нашей семье, — наконец заявил он.

На подъезде к дому мальчик заметил дым, вьющийся из печной трубы. Она тоже изменилась и уже не выглядела грудой осыпающихся кирпичей. Кто-то сложил их аккуратно, и теперь труба вздымалась высоко в небо. Мальчик видел, как из нее поднимаются клубы дыма. Очень похоже на дым из фабричных труб. Еще с вершины холма мальчик почувствовал запах горящих дров.

Они спустились к дому, и старик, подняв щеколду, отворил дверь. На этот раз она не перекосилась. Мальчик увидел, что теперь дверь висит на петлях, — может, немного кривовато, но все же висит. Когда дедушка распахнул дверь, зима попыталась проникнуть в дом, но натопленная печь воспрепятствовала этому. Битва холода и тепла разразилась прямо у порога. Старик и мальчик быстренько вошли.

— Деда! — заулыбавшись, воскликнул внук. — Это ты сделал?

Старик пожал плечами и постарался скрыть улыбку, которая расцвела в уголках его рта.

— Я тут кое-что нашел… собираю осколки прошлого. Старый дом меня помнит.

На полу в жилой комнате были расстелены половички. Они не устилали всю комнату, как это делал изгрызенный мышами ковер, но ступать по ним было мягко и приятно. Половички доходили почти до печи, в которой весело трещал огонь. Тут же стояли два кресла и небольшой столик между ними. Перед печью были разложены ежевичные кусты, которые прежде наступали из леса на дом. Теперь они были разрублены и сушились, готовясь в свое время отправиться в печь.

В чугунном котелке в печи что-то варилось. Белые стебли хвоща, похожие на волосы Бабы-яги, плавали на поверхности. От котелка, смешиваясь с запахом горящего дерева, поднимался приятный аромат. У мальчика засосало под ложечкой.

Он заглянул в котелок.

— Что это, деда?

— По вкусу напоминает курятину.

— А на самом деле?

— Тетерев.

Мальчик снова заглянул в котел, вдыхая запахи дикой травы и мокрой коры.

— Но там две птицы.

— Вторая — скворец.

— Скворец?

— Я уже давно не лакомился скворцом. Давай справим поминки по маме.

Они перешли в кухню. Здесь тоже все изменилось. Разбитое окно было забито досками, а сковороды и кастрюли расставлены по местам. В тазике под раковиной лежали каштаны, корни хвоща и еще каких-то растений, которых мальчик не знал. Они были похожи на уродливых фантастических существ. В другом тазике лежало немножко орехов, в третьем — сушеные грибы со следами проколов на шляпках.

— Еврейские уши, — беря гриб двумя пальцами, сказал дед.

— Что за «еврейские уши»?

— Задала бы мне твоя бабушка перцу, если бы услышала, что я их так называю.

В волнах жара, исходящего от печи, мальчик и думать забыл, как холодна зимняя ночь, а, выйдя из дому, тотчас же начал дрожать. Дед посоветовал ему глубоко вдохнуть и не волноваться: они вышли буквально на минуточку.

Старик, мягко ступая, направился в конец сада. Внук последовал за ним. Отойдя на несколько шагов, мальчик оглянулся на дом. Оказывается, дед отгреб снег от стен, и стал виден ведущий в погреб люк — из какой-то твердой породы дерева, на железных петлях, с накладкой для висячего замка.

— Посмотри, — сказал дед, обращаясь к корням маминого дерева. — Я же обещал, что он придет. Он вернулся из школы и будет обедать. Я варю ему птиц. Он никогда не ел такой вкуснятины.

Пока дедушка разговаривал с останками мамы, мальчик представлял, как она перетекает по корням в крону дерева. Весной листья будут набираться соком дерева, распускаться… В каждом листочке мальчик видел лицо своей мамы. Осенью листва опадет, перепреет, и дерево вновь вберет маму в себя. Так она сможет жить вечно…

Суп уже доварился. Дед разлил его по тарелкам и положил в каждую вареное мясо и горку корешков. Мальчик заметил, что в супе плавает хвоя. А еще там были съедобные каштаны, которые в давние времена посадил, наверное, какой-то лесник. На дне тарелки мальчик отыскал «еврейское ухо» и попробовал его на зуб. Горячий ароматный сок побежал по подбородку, но сам гриб напоминал скорее кусочек резины.