Книга Комната с видом на Арно, страница 33 – Эдвард Форстер

Почти то же самое произошло с Сесилем. Но не терпимость, а способность раздражаться пробудил в нем воздух Италии. Он увидел узость взглядов общества Саммер-стрит, но вместо того чтобы спросить себя: «А имеет ли это какое-нибудь значение?» — он, в порядке протеста, попытался заменить это «узкое» общество тем, что называл обществом «широким». Он не осознавал, что Люси воплощала в себе окружение, с которым была связана тысячью тонких нитей и годами совместного проживания, и, хотя она понимала все несовершенство этих людей, она — в сердце своем — была не способна презирать их. Не понимал он и еще одной вещи: если Люси переросла это общество, она также переросла и все прочие типы общества и вышла на такой уровень развития, при котором только личное общение, общение с другим человеком могло ее удовлетворить. Как и Сесиль, Люси подняла восстание. Но, в отличие от него, она требовала не просто большей по размеру гостиной; она требовала равенства с человеком, которого любит. Ибо Италия отдала ей во владение самую драгоценную из всех драгоценных вещей — ее собственную душу.

Играя с тринадцатилетней Минни Биб, племянницей священника, в «бамбл-паппи», старинную, в высшей степени почтенную игру, где игроки бьют по теннисному мячу, который, перепрыгивая через сетку, отскакивает высоко в воздух; некоторые попадали в миссис Ханичёрч, а некоторые пропадали (совершенно неупорядоченное предложение, которое тем не менее очень хорошо отражает состояние ума Люси, которая, играя, одновременно умудрялась разговаривать со священником).

— О, они мне так надоели, сначала он, потом они, и ни один не знал, чего он хочет, и все такие зануды.

— Но они действительно прибывают, — сообщил мистер Биб. — Я писал мисс Терезе несколько дней назад, она интересовалась, как часто приезжает мясник. Я ответил, что тот бывает раз в месяц, и это произвело на нее впечатление. И вот они приезжают. Я получил от них письмо сегодня утром.

— Эти сестры Элан мне загодя не нравятся, — воскликнула миссис Ханичёрч. — Восхищаться ими только потому, что они старые и глупые? Говорить: «Ах, как они милы!» Ненавижу эти их «если», все эти «но», «да»! А бедная Люси — она уже превратилась в тень. Хотя сама виновата!

Священник наблюдал за этой «тенью», в то время как она резво прыгала по теннисному корту и что-то весело кричала Минни. Сесиля не было — никто не рисковал играть в «бамбл-паппи», когда он был поблизости.

— Так вот, если они приезжают… Нет, Минни, не бери Сатурн…

Сатурном назвали теннисный мяч, чья оплетка частично разорвалась, и потому, когда он, быстро вращаясь, летел, вокруг него возникало нечто подобное кольцу — кольцу Сатурна.

— Если они прибудут, сэр Гарри разрешит им въехать до двадцать девятого, и он вычеркнет из договора пункт о побелке потолка, зато внесет пункт об амортизации… Это не считается. Я же сказала, Минни, не бери Сатурн!

— Сатурн для «бамбл-паппи» — это нормально, воскликнул Фредди, присоединившись к ним. — Минни! Не слушай ее.

— Сатурн не прыгает.

— Нормально прыгает!

— Нет!

— Он прыгает еще лучше, чем Прекрасный Белоснежный Дьявол.

— Потише, дорогой! — сказала миссис Ханичёрч.

— Вы только посмотрите на Люси! Жалуется на Сатурна, а сама все время держит в руке Прекрасного Белоснежного Дьявола и сейчас сделает подачу. Ну-ка, Минни, покажи ей! Дай-ка ей по ноге ракеткой! Ракеткой, да по ноге!

Люси споткнулась и упала. Прекрасный Белоснежный Дьявол выкатился из ее руки. Мистер Биб поднял его и сказал:

— Имя этого мяча — Виттория Коромбона. Это из пьесы Джона Уэбстера.

Но никто не обратил внимания на это уточнение.

Фредди обладал замечательным умением вводить маленьких девочек в состояние ярости, и ему удалось за тридцать секунд превратить Минни из хорошо воспитанного ребенка в орущего и воющего дикаря. Сесиль, находившийся в доме, слышал их, и хотя у него было немало занятных новостей, он не торопился выйти и поделиться ими, так как не хотел получить ранение. Он не был трусом и боль переносил как обычный мужчина. Но он ненавидел физическое буйство молодости. И как же он оказался прав! Совершенно логично все закончилось ревом.

— Вот бы сестры Элан посмотрели на это, — говорил мистер Биб, глядя на то, как Люси успокаивает Минни, а Фредди в свою очередь пытается помочь сестре подняться на ноги.

— Кто эти сестры Элан? — спросил Фредди.

— Они сняли виллу «Кисси».

— Я слышал другое имя.

Тут ноги Фредди заскользили по траве, и он опустился на землю рядом с Люси, уронив голову ей на колени.

— И какое? — спросила Люси.

— Это имя людей, которым сэр Гарри сдал дом. Но это не Эланы.

— Ерунда, Фредди. Ты ничего об этом не знаешь.

— Сама не знаешь! Я видел сэра Гарри несколько минут назад. Он сказал: «Гм! Ханичёрч!» — Фредди не умел передразнивать. — «Гм-гм! Я только что нашел действительно пат-ха-тя-щих арендаторов». Я сказал: «Ура, старина!» — и похлопал его по плечу.

— Это были сестры мисс Элан?

— Нет. Что-то вроде Андерсонов.

— О господи! — воскликнула миссис Ханичёрч. — Грядет новая неразбериха. Ты видишь, Люси? Разве я не всегда права? Я же сказала: не связывайся с виллой «Кисси». Я же всегда права. И то, что я всегда права, меня страшно беспокоит.

— Если и есть неразбериха, то у Фредди в голове. Он даже не знает имени людей, которые сняли виллу.

— Нет, знаю. Это Эмерсоны.

— Как?

— Эмерсоны. Спорю на что хочешь.

— Какой ненадежный человек этот сэр Гарри, — спокойно сказала Люси. — Зря я с ним связалась.

Потом она легла на спину и стала смотреть в безоблачное небо. Мистер Биб, который с каждым днем был все более высокого мнения о Люси, шепнул своей племяннице, что именно так и нужно себя вести, если что-нибудь идет не так.

Тем временем фамилия новых арендаторов отвлекла миссис Ханичёрч от размышлений по поводу собственных талантов.

— Ты говоришь, Эмерсоны, Фредди? А ты не знаешь, из каких они Эмерсонов?

— Я не знаю, есть ли там какие-нибудь особенные Эмерсоны, — отозвался Фредди, который по духу был демократом и, как и его сестра, как и большинство молодых людей, естественным образом разделял идеи равенства, а потому тот несомненный факт, что существуют различные виды Эмерсонов, раздражал его сверх всякой меры.

— Я надеюсь, что они приличные люди, — сказала миссис Ханичёрч, обращаясь к дочери, которая села на траву. — Я вижу, ты морщишься и думаешь, что твоя мать — сноб; но есть приличные люди, а есть не вполне, и считать, что различий между ними не существует, не очень умно.

— Эмерсоны — совсем не редкое имя, — заметила Люси.

Она смотрела в сторону. С возвышенности, на которой они находились, были видны другие возвышенности и холмы, убегающие в сторону Пустоши. Самая дальняя возвышенность спускалась в сад, и именно отсюда открывался на нее самый чудесный вид.