Книга Я вернусь через тысячу лет. Книга 1, страница 57 – Исай Давыдов

И рядом с этой партией – буровая, ослепшая, оглохшая, обезглавленная.

В креслах вертолёта двое прилетевших за нами геологов – Сергей и Нурдаль. И тут же два новеньких робота, предназначенных для геологической партии. Они включены, их зелёные глазки вопросительно светятся и ждут указаний. В ящике – так и не распакованное киберустройство для буровой. Его надо установить сегодня, сейчас же, не теряя ни минуты. Потому что неизвестно, к чему должны быть готовы геологи. И неизвестно, сколько времени готовиться. Команда погибшего электронного мозга должна быть повторена как можно быстрее. Мы летим со скоростью самолёта, но время тянется безобразно медленно. Уныло ползут под ногами одинаковые серые, чёрные и красноватые скалы. Мелькают крошечные зелёные пятнышки чудом живущих тут деревьев. Уходят назад извилистые полоски трещин, провалов, ущелий. И снова – камни, скалы.

– Мрачное место, – замечает Грицько. – Даже не хочется, чтоб тут что-то нашли. Ведь тогда тут придётся жить.

– Всё равно придётся, – откликается голубоглазый крепыш Нурдаль. – Когда-нибудь будем брать отсюда гранит, базальт. На юге нашего Материка не так много камня.

– Возить отсюда гранит? – удивляюсь я. – Не далеко?

– Ближе, чем от Нефти, – объясняет Нурдаль. – И намного быстрее – всё время попутный ветер. А правильные каменные карьеры создадут отличные площадки для жилья. Над таким карьером твёрдую сферу – и строй посёлок! Идеальные условия. Только так и можно взять это плато.

– А стоит ли его брать?

Нурдаль улыбается. Снисходительно.

– Ты знаешь, что такое Урал? – спрашивает он.

– Я уралец.

– Так вот, я убеждён, что плато – здешний Урал. Тут должно быть всё. Это моё личное мнение. Мы изучаем плато наскоками. А надо вгрызаться в него намертво! Мы всё торопимся, всё не успеваем. А оно не отдаёт своих секретов просто так. Его надо брать измором!

…Мы снижаемся где-то между буровой и геологическими палатками. Киберы деловито вытаскивают наружу ящик с электронным устройством. Длинноногий Вано, выбравшись из вертолёта вслед за киберами, жмурится на солнце, надевает защитные очки и говорит:

– Вы, ребята, пока распаковывайте. А я прогуляюсь, взгляну…

И решительно направляется к буровой.

– Там опасно! – кричит вслед Нурдаль. – Оттуда все ушли!

– А как же будем монтировать? – Обернувшись, Вано одаряет нас широкой белозубой улыбкой и снова идёт к вышке.

И никто не задерживает его: через четверть часа всем нам туда идти.

Мы бросаемся к ящику, торопливо растаскиваем в стороны стенки. Нужно беречь секунды, быстрее подготовить к установке новый электронный мозг.

Минут через пять, когда я поднимаю глаза, Вано уже далеко – почти возле самой буровой.

Фигурка кажется совсем крошечной. Словно муравей, встав на задние лапки, подбирается к гигантской ажурной башне.

Мы продолжаем работать ещё минуты три или четыре, и вдруг Джим Смит резко распрямляется, напряжённо прислушиваясь к чему-то, поворачивается к вышке и громко, изо всей силы кричит:

– Вано! Вано! Назад! Вано!

Он кричит напрасно. Вано не может услышать его, слишком далеко. Да и ветер кругом свистит – неизменный, не прекращающийся ни на минуту. И всё же какой-то древний инстинкт заставляет Джима кричать, забыв о радиофонах и прочей цивилизации.

Я ещё не понял, в чём дело. Но раз Джим зовёт, значит, надо. Торопливо нажимаю на своём тедре кнопку с номером Вано.

Тедр должен сработать мгновенно. Наверняка радиофон назойливо зуммерит сейчас у Вано в кармане. Но я догадываюсь, что Вано не услышит его. Потому что из-под земли доносится быстро нарастающий гул, и кажется, будто камни вздрагивают под ногами.

Должно быть, Джим первый почувствовал подземный гул и потому закричал. Там, на буровой, сейчас очень опасно. Но и Вано никак не может не слышать гула!

Мы напряжённо смотрим на буровую, среди ажурных стоек которой исчез наш товарищ.

Всё ждём: вот-вот мелькнёт между камнями бегущая фигурка.

Ожидание длится какие-то секунды. Никак не больше стоим мы неподвижно над раскрытым ящиком с киберустройством. Но эти секунды кажутся невыносимо, бесконечно долгими, тягучими.

И с каждой секундой всё нарастает и нарастает подземный гул, и всё сильнее вздрагивают камни под ногами, и начинает казаться, что опасность – не только возле буровой, но везде – и на нашей открытой площадке, и возле далёких серебристых палаток геологов, и вообще на всём громадном проклятом плато.

А потом над буровой, отшвырнув в сторону дирижаблик-ветряк, взвивается в небо тонкая игла труб, выброшенных из земли страшной силой. Вслед за иглой поднимается чёрная струя, которая за несколько мгновений толстеет, наливается мощью и, как игрушку, откидывает в сторону громадную буровую вышку.

– Вано! – истошно орёт Джим и бросается к буровой.

Но не успевает пробежать и десятка шагов, как бьющий в небо чёрный фонтан вспыхивает, становится гигантским невиданным ревущим факелом, и нестерпимый жар мгновенно доносится к нам за сотни метров, ослепляет и обжигает нас, и после этого я долго не слышу, не вижу и не чувствую ничего.

…Меня приводят в себя струйки холодной воды, которые падают на лицо и скатываются по пылающим щекам. Ощущать на лице холодные чудесные струйки – такое блаженство, какого, кажется, я не испытывал никогда.

Я открываю рот и ловлю холодные струйки губами, с жадностью глотаю, глотаю их.

Потом мне вкладывают в рот что-то похожее на соску, и я пью, пью холодный, живительный кисловатый напиток «Волгарь», которого не пил, кажется, сто лет. А впрочем, и на самом деле сто лет.

Сейчас будет очень хорошо, исчезнет боль, появятся силы. Я давно знаю, что такое «Волгарь». Если только у человека целы кости и связки, «Волгарь» за несколько минут ставит его на ноги.

Напившись, открываю глаза.

Надо мной голубое, с тревожным красноватым отблеском небо, и в небе – незнакомое женское лицо с тёмными узкими глазами, какими-то удивительно бездонными. Словно сквозь них глядит на меня сама Бесконечность.

Я подтягиваю локти, хочу приподняться, но женщина почти без звука, одними губами говорит:

– Лежи! Лежи пока!

И исчезает.

Теперь, когда она исчезла, я начинаю слышать. Слышу ровный, ни на секунду не умолкающий рёв – сильный, напряжённый, тревожный. Хочу повернуть голову в сторону рёва, но резкая боль останавливает – боль не глубокая, не внутренняя, как тогда, когда обезьяньи зубы добрались до моих шейных позвонков, а наружная. Ощущение такое, словно с лица и шеи содрали кожу.

«Ожог! – догадываюсь я. – Это не страшно, вылечат быстро. Хорошо, глаза целы!»

Женщина возвращается, опускается возле меня на колени и так же, почти без звука, одними губами произносит: