Онлайн книга «Те, которые»
– Я во всем признался! – Нет. По глазам видно. Черные у тебя глаза. Не хочешь ты никому ничего давать. Хочешь только брать. Священник уже не пытался убедить Богдана. Кажется, теперь он обращался больше к папе. – Думаете, – озабоченно сказал папа, – надо еще раз его на исповедь? Человек в рясе тонко улыбнулся. – «На исповедь»… как «на техосмотр»… Простите, ради бога! Приводите, конечно, но только тогда, когда мальчик сам захочет излить душу. Раньше смысла нет. Богдану вдруг до жути захотелось вытащить из священника его уверенность в себе. Даже не для того, чтобы забрать себе, а для того, чтобы отнять у этого самодовольного типа. Но он решил не рисковать. Слишком непростым оказался этот молодой человек. И слишком необычным. Даже папа это почувствовал, потому что спросил: – Извините, отец… – Виталий. – Отец Виталий. А почему мы не в храме разговариваем, а тут? Отец Виталий с ироническим недоумением осмотрелся: – Тут хорошо, светло. И прихожанам своими речами не мешаем молиться. Папа смутился: – Да… но все-таки… – Храм – дом Божий? – помог ему священник. – Это правда. Но ведь Бог – повсюду. Он вокруг нас. Он нас услышит, даже если мы обратимся к Нему молча, только в сердце своем. Ступайте с Богом! Отец Виталий перекрестил их, без лишней резкости, но быстро развернулся и отправился в церковь бодрым шагом. * * * Богдан сто раз обругал себя за то, что проболтался. Ситуация ухудшалась тем, что в школе от него начали шарахаться. Не то чтобы кто-то против него распускал слухи или прямо в чем-то обвинял, но все каким-то нижним чутьем стали чувствовать в нем опасность. Может быть, слишком долго Богдан «доил» свою школу, а может, дело было в том, что теперь ему требовалось больше чужих эмоций, чтобы получить кайф. Он не мог удержаться, чтобы не опустошить каждого, до кого дотронется. Негатив (страх, депрессию, боль) он оставлял «дойной корове», а положительные ощущения втягивал в себя, словно вакуумный насос, который им недавно показали на уроке физики. Видимо, стоило разнообразить место «охоты». Ведь есть же двор, есть танцы, на которых партнерша, хочет не хочет, а дает держаться за нее. Так или иначе, с каждым днем становилось все труднее приблизиться к жертве и взять ее хотя бы за руку. Дошло до того, что классная пришла к Богдану домой и что-то долго втирала родителям. Они болтали в зале, оттуда трудно было что-то расслышать. Богдан разобрал только «энергетический вампир». Про вампиров он, конечно, слышал, и даже видел в кино. Там они неизменно изображались бледными и с противно торчащими зубами. Богдан придирчиво рассмотрел себя в зеркало, но ничего такого в своем облике не обнаружил. Хотя про себя признал, что в чем-то училка права. Но только немного. Вампиры пьют чужую кровь, а он – всего лишь чувства. После вампирского укуса человек или умирает, или сам становится вампиром, а после Богдана разве что немного настроение портится. Наверное, классная это выражение использовала для большей выразительности. Она была молодая, вела литературу и любила красивые слова. На родителей эти красивые слова подействовали, и даже очень. Его посадили под домашний арест. Никакой школы, никаких выходов во двор, никаких танцев. Это было чудовищно несправедливо… и очень больно. Богдан неожиданно понял, что без подпитки ему становится физически плохо. В тех местах в голове, где он когда-то выжег старую боль, теперь прорастала новая. С ней справиться оказалось невозможно, потому что это было не физическое страдание, а что-то другое. Пещерный ужас, безнадега и отвращение ко всему. Это оказалось еще больнее, чем воспаленные нервные окончания. Богдан несколько дней держался – надеялся, что родители увидят, какой он хороший, успокоятся и выпустят его на охоту. Но родители держались стойко. Папа заставлял молиться по десять раз на дню, мама обзванивала знакомых, спрашивала про какого-то психолога. На третий день голодная душа мальчика не выдержала. Он ничего такого не собирался делать, но когда зашел в зал и обнаружил там Нюшку… Она смотрела мультики и так беззаботно хохотала! В общем, он сорвался. Набросился на сестру, как оголодавший шакал на свежий труп. И пил из нее, пил, пил – пока на плач Нюшки не прибежали родители. Папа впервые в жизни ударил его, потому что добровольно Богдан отдавать добычу не собирался. Но добычу вырвали силой, а самого Богдана швырнули в комнату, как в камеру. Из-за двери доносились Нюшкины всхлипы: – Даня похой! Даня похой! – Он ударил тебя? – мама находилась на грани истерики. – Где он ударил? Где больно? – Нет! Не ударил! Не больно! Плохо! Даня похой! Богдан сидел на тахте, притянув колени к груди и обхватив их руками. Нюшкина радость, высосанная вся без остатка, разливалась по нему, но не привела к обычной эйфории, а просто немного притушила ту, новую, боль. Добычу следовало расходовать очень экономно. Богдан понимал, что следующий раз ему представится не скоро. * * * Психолог оказался совсем не похожим на врача. Он вообще ни на кого не был похож. Просто дядька. Никакой. Что-то в нем было от хамелеона. Сядет на стул – и кажется, что всегда тут сидел. Станет у окна – и такое чувство, что тут ему и место. Когда надо – молчит, когда ждешь от него слов – говорит, словно и не свои мысли озвучивает, а твои собственные. Но даже такой гладкий и обтекаемый человек сейчас Богдана раздражал. Мальчик уже неизвестно сколько времени сидел голодный. То есть еду ему, само собой, давали, но ведь нужна была не еда, а кое-что гораздо более важное. Пару раз Богдан собирался выпить папу или маму, но с сожалением отказывался от этой идеи. Во-первых, после этого его вообще изолируют от людей. Во-вторых – и это стало определяющей причиной – вряд ли сейчас мама с папой испытывали какие-то положительные эмоции. Скорее всего, он потратил бы свой последний шанс впустую. Поэтому на психолога он возлагал особые надежды. Очень хотелось впиться в него сразу же, но Богдан сдерживал себя. Нужно было дать жертве успокоиться, обрадовать ее чем-нибудь, а уж потом… Мальчик очень старался угодить психологу. Он честно рассказал все. Даже про наркотики – правда, перед этим взял честное слово, что родители об этом не узнают. Психолог кивал и улыбался. По глазам понять что-нибудь не представлялось возможным – глаза светились таким вниманием-пониманием, что ничего больше в них рассмотреть было нельзя. И тогда Богдан решил провести маленькую разведку боем. – Вы думаете, я обманываю? – жалобно спросил он. – Что я наркоман? – Нет, конечно, я верю… – Нет, вы проверьте! – Богдан протянул руки к психологу. – Посмотрите на вены! |