Онлайн книга «Хрустальный шар»
|
– Слушайте, молодой человек. Мне очень не нравилось это паясничанье. – Вы будете в восторге, – сказал он, надуваясь еще больше. Но вдруг сдулся и, старательно помешивая кофе, сказал: – Завтра наступит первый день новой эры. Атомной эры. – Что вы говорите? – Завтра, шестого августа, закончится старая эпоха, – повторил он, поднимая чашку. Прервался на глоток кофе. И, отставив чашку, закончил: – Уже решено… организовано… уже произошло. Мои атомы взойдут над Японией. – В самом деле?! – почти закричал я. – Над Токио? – Нет, над Хиросимой. – Что? Грэм наслаждался выражением моего лица. Он важно отодвинулся от столика, достал пузатый портфель и, отыскав зеленую карточку, сложенную книжечкой, подписал ее и вручил мне: – А это вам бесплатный билет на представление. – Как это, мы туда летим? – Никуда не летим. Вы все сможете наблюдать здесь, в Лондоне, через авиационный телевизор. Я овладел собой. – Это невозможно, – сказал я, – это исключено. – Что невозможно? – Нельзя это бросать на Хиросиму, это… – О, в самом деле? А почему? Вы стали вегетарианцем? – Грэм пребывал в прекрасном настроении. – Потому что там наш человек, – гневно закричал я. – Как это – наш? – Наш агент; как раз сегодня пришло от него сообщение; нужно его как-то предупредить. – Эй-эй, вы с ума сошли? Хотите предупредить японцев? – Не японцев. – Я встал, потому что уже попросту не мог дальше разговаривать с этим самодовольным счастливцем. – Когда это должно произойти? – Завтра, в районе полудня, но нужно прийти до одиннадцати; адрес там указан. – А мой полковник знает об этом? Он там будет? – Да. Вы ведь не единожды видели меня у него. – Он многозначительно подмигнул мне. Я выбежал из комнаты. Автобус ехал слишком медленно, я выскочил из него и взял такси. Я был словно в трансе – душевно страшно возбужденный, внешне совершенно спокойный. Полковника в бюро уже не было; хорошо, что я задержал такси. Я поехал к нему в Лейтон. Уже издалека я увидел его голову над живой изгородью – большими ножницами он подрезал ветки, и те сыпались на песок. Я заплатил таксисту и пошел по гравийной дорожке. – Добрый вечер, господин полковник, – начал я. – Я был в бюро, но мне сказали, что вы уже ушли. – Как видите, перестраиваюсь на мирную службу. Его голова показалась мне удивительно светлой и чуждой на фоне заросших зеленью стен виллы. У него были гладкие волосы, словно отлитые из металла пепельного цвета, в которых посверкивали нити цвета старого серебра. – Господин полковник… – Прошу вас, проходите. – Он проводил меня в открытые стеклянные двери веранды, над которой шлейфом нависали листья. Мы уселись в пахучей тени. – Господин полковник, Грэм, который живет у меня… вы ведь знаете об этом, правда? Так вот, он наконец выдал свою великую тайну. Вы, наверное, уже знали об этом раньше. Они собираются бросить атомную бомбу на Хиросиму, а там наш человек, вы его знаете, Сато Уиттен – UTU. – Да, я знаю об этом. – Полковник угостил меня сигаретой, поднес огонек. – Так вот… господин полковник, я уже все сказал. Нужно что-то сделать. Я понимаю, что отменить бомбардировку невозможно, потому что один человек в такой ситуации ничего не значит, но это моя обязанность. – Вы наверняка ориентируетесь в деле так же хорошо, как я. У нас в запасе неполных сорок часов, не так ли? – Да, действительно, я попытался разработать план, но тут возникают большие трудности. У него нет радиостанции – точнее, у него нет ее при себе, – и использует он ее редко, чтобы не засветиться. А предупредить его можно, видимо, лишь по радио. – Существует какая-то односторонняя связь, мне кажется, на определенной волне? – Да, Старроу сказал мне, что два раза в месяц, причем дни меняются по календарному ключу, и ближайшая передача выпадает на утро шестого августа… – Так-так, извините, я отлучусь на минутку. Полковник ушел в дом. Я долгую минуту сидел в одиночестве, наблюдая за тем, как растет валик пепла на сигарете. Наконец выбросил окурок за балюстраду, когда раздались шаги. – Боюсь, мы не сможем дать радиограмму, – сказал он, садясь. Он снова подвинул мне сигаретницу. – Вообще нельзя посылать никакие радиограммы в Японию, до того момента… – Ах, даже так… – Да. – Конечно, и речи не может быть о том, чтобы отправить туда человека, я имею в виду парашютиста? – Официального запрета нет, но вы сами, наверное, понимаете… – Значит, и командировка?.. – Да, вы же понимаете. Наступило долгое молчание. – Это вы нашли… Уиттена? – Да. И… вчера был у его отца. Полковник отодвинулся в глубь плетеного кресла. – Грэм дал вам пропуск на шестое? – Да. Он снова замолчал на минуту. – Вы знаете, выполняя нашу работу, мы часто, казалось бы, поступали в соответствии с собственными убеждениями. Вам повезло больше, чем мне, и вам не требовалось принимать немедленных решений, в результате которых приходилось жертвовать некоторым количеством людей… для проведения необходимого тактического начинания. Если вы поразмышляете, то придете к выводу, что существуют жесткие законы, которые обязывают нас выполнять их. Каждое действие множества людей, особенно во время войны, создает что-то, что я назвал бы большой, медленно двигающейся машиной. Когда же она разгонится, отдельные личности не смогут задержать ее, а иногда, как бы странно это ни звучало, вообще никто не сможет этого сделать. Я скажу вам, что думаю о Хиросиме. Это часть американского плана. Но не тактического плана, плана войны с Японией, потому что – хоть атомная бомба, несомненно, ускорит конец этой борьбы – речь здесь идет не об этом. Это не только атака на японский город, но эксперимент, который является частью уже начинающегося развития послевоенной стратегии. Это должно стать угрозой для других – отсюда двойная необходимость проведения этого удара для Америки. Мы же являемся только наблюдателями. Это во-первых. А во-вторых, речь идет об уничтожении большого города. Вы наверняка можете лучше представить себе это – ведь вы видели действие такого оружия в Штатах. Будет снесен город с населением в четверть миллиона. Думаю, что еще одна несправедливая смерть ничего не добавит к этой катастрофе. |