Онлайн книга «Хрустальный шар»
|
– Los, Кшиштоф, los, Теось, los, schnell! [34] Стефан решил спросить их про парикмахерскую и подошел поближе. Мальчики замолчали. – Что ты делаешь, мальчик? – спросил Стефан, несколько смущенный испытывающим взглядом самого младшего. Мальчик заговорщицки подмигнул блондинчику, который медленно вставал. – Во что вы играете? – попытал счастья Стефан у среднего. Тот минуту таращил на него глаза, потом вдруг скосил их, выпучил губы, выворачивая их в левую сторону, и что есть силы сжал нос пальцами – это называлось «делать еврея». – Сопляк! – гневно заорал Стефан. Тогда старший зашипел в его сторону: – Кыш! – Кыш! Кыш! – эхом отозвались мальцы. Стефан, уже порядком разозлившийся, попытался схватить блондинчика, но тот ускользнул от него, а другие по-прежнему кричали: – Кыш! Кыш! Кыш! – Куда девал повязку? – тонюсеньким, нарочито писклявым голосом закричал самый маленький. Стефан только теперь понял, что они имеют в виду. Он онемел, у него на лбу выступил пот. – Черт бы вас побрал! Он пошел к воротам, слыша шум приближающегося мотора. Немецкий грузовик с фургоном разворачивался, на улице ему не хватало места, и он въехал в пролом в заборе. Меж деревянных столбов показался его серо-зеленый передок. За спиной Стефана поднялся дикий галдеж: – Жи-и-ид! Еврей! Юдэ! Юдэ убегает! Юдэ-э-э! С подножки на землю спрыгнул шуцман, высокий, загорелый до бронзы, и, широко расставив руки, загородил ему дорогу. – Ausweis! [35] – Юдэ! Юдэ! Юдэ! – плясали и подпрыгивали во дворе мальцы, впавшие в настоящее исступление. Из гаража медленно выходили работяги и смотрели на них из-под руки. Полицейский проверил бумаги Стефана, пронзил его холодным взглядом и скривил губы в иронической усмешке: – Тши-нетц-кий! Ha, ha, einen schönen Namen hast du dir ausgesucht! [36] – Wa… Was? [37] – So sieht ein Arzt aus? Du jüdischer Hund! [38] Стефан схватился за щеку: немец ударил его по лицу. Толком не соображая, что происходит, он пытался сопротивляться и кричал: – Sie haben kein Recht!.. Ich bin Arier… meine Papiere!! [39] – Hier sind deine Papiere [40] , – флегматично сказал немец и засунул аусвайс во внутренний карман мундира. – Du bist kein Jude, was? Sehr schön [41] . В кузове его принял другой полицейский и впихнул в толпу плотно сбившихся людей. Машина выехала на улицу. Тощий шарфюрер СС подошел сзади и спросил: – Wievel haben wir jetzt? [42] – Zwoundvierzig Leute [43] . – Figuren, – поправил эсэсовец. – So… na, genug. Wir fahren «nach Hause» [44] . Когда машина тронулась, с противоположной стороны подъехал грузовой «фиат»: это Марцинов и Вильк возвращались из гетто. В Стефане все бурлило, несколько раз он пробовал говорить, защищаться, и его ударили прикладом в грудь. Машина подпрыгивала на выбоинах. На Ткацкой остановились перед большим, с двумя фасадами зданием с надписью «Schutzpolizei». Стефана грубо вытолкнули из кузова, он спрыгнул на землю и вместе со всеми побежал по центру двойной шеренги полицейских. В последнюю минуту бросил взгляд в сторону: увидел улицу, каменный, освещенный солнцем тротуар, деревья и прохожих, шедших прогулочным шагом. – Боже мой! – крикнул он и получил удар в лицо. Было начало пятого, когда он оказался в толпе, заполняющей двор полицейского управления. Вокруг себя он видел море колышущихся голов и пылающих глаз. В воздухе стоял плач и крики детей. Через ворота неустанно проходили все новые евреи. Они закрывали головы от ударов и бешено толкались, чтобы спрятаться в толпе, в массе, которая обещала минутное убежище. Площадку окружали кордоны еврейских милиционеров в фантастически скроенных псевдоанглийских жакетах из разноцветных тканей. Время от времени раздавалась команда по-немецки, и тогда милиционеры начинали теснить толпу. Задние ряды евреев сидели на вытоптанной траве. Над площадкой висел неустанный плач, иногда усиливающийся до глухого протяжного крика. Милиционеры пытались прорваться к его источнику, но безуспешно, поэтому они колотили деревянными палками тех, кого могли достать. За забором постоянно мотались шуцманы. Несмотря на это, несколько подростков все-таки пробрались к щелям между досками, предлагая людям яд в небольших конвертах. Цена одной дозы цианистого калия доходила до пятисот злотых. Но евреи были недоверчивы: в конвертах по большей части находился толченый кирпич. – Господин! Господин, может, у вас есть немного воды! – раздалось за спиной Стефана. – Моя жена потеряла сознание! Господин… – Отстань, – начал Тшинецкий в бешенстве, но слова застыли у него на губах. Он оцепенел, глядя в лицо этого человека, которое покрывала сетка красной паутины. Кровь с разбитого лба засыхала сосульками на бровях. Кожа разошлась, показывая зияющее мясо. Стефан не хотел стоять около него. Ему показалось, что такой изуродованный человек притягивает смерть. Он рванулся в сторону, к немецким каскам, топчась по ногам, вдавливаясь в плотную массу тел локтями и проталкиваясь то передом, то боком, то задом, и вдруг вырвался туда, где было посвободнее. Он услышал разговор на польском языке. У говорящего была прекрасная дикция. – Сейчас, господин доктор, вам представилась последняя возможность убедить меня и изложить основы своей теории бессмертия… – Это не моя теория, – начал названный доктором седовласый худой мужчина с орлиным носом. Вдруг он встретился глазами со Стефаном и вполголоса произнес: |