Книга Долгие ночи, страница 14 – Стелла Фуллмер

Весь август и сентябрь Элис прожила в Риме, и это было похоже на сон. Одиночество, которое раньше пугало, теперь казалось благом. Она и не подозревала, насколько устала от мимолетных встреч и знакомств, от пустой болтовни, от светских сплетен, от бесконечных вечеринок и фуршетов. А этот древний город дарил покой и тишину. Прикасаясь к замшелым камням, хранящим память о великих правителях и полководцах, Элис думала, что ее переживания — ничто перед вечностью. Все проходит, все когда-нибудь исчезнет, так стоит ли мучить себя, если ничего не в силах изменить.

В эти дни Элис, поддавшись внезапному порыву, начала вести дневник. В крохотном магазинчике, торгующем разными забавными вещицами, она купила толстую старинную тетрадь в сафьяновом переплете и как-то вечером, глядя из окна своего номера на яркие звезды, взялась за ручку. И просидела за столом до утра, изливая на желтоватую бумагу всю накопившуюся горечь, избавляясь от тяжести страданий, то плача, то улыбаясь воспоминаниям.

С той ночи Элис посвящала дневнику хотя бы несколько минут ежедневно. Оказалось, что это неплохая терапия, ничем не хуже бесед с психоаналитиком. Только бумага, в отличие от докторов или подруг, хранила тайну и не давала советов, не учила жизни и не требовала ответного внимания.

Все было замечательно, Элис чувствовала себя прекрасно, пока однажды в открытом кафе не услышала за спиной почти забытый голос.

— Это вы?

Она вздрогнула и обернулась, всем своим существом узнавая это смуглое лицо, озаренное радостной и одновременно смущенной улыбкой.

— Мэтью?

Первым ее желанием было броситься вон, укрыться где-нибудь, спрятаться, затаиться. Эта встреча не сулила ничего хорошего, кроме возвращения боли. Но Элис сдержалась, хотя это стоило ей неимоверных усилий.

— Вы давно в Риме?

— Я и не надеялся вас здесь найти.

Они заговорили вместе и тут же, смешавшись, замолчали. Вдруг Мэтью, не обращая внимания на окружающих, встал перед Элис на одно колено и покаянно сложил руки на груди.

— Скажите, что не держите на меня зла, — сказал он негромко. — Прошу вас…

Сидевшие в кафе люди обменивались понимающими взглядами, бармен из-за стойки крикнул что-то ободряющее. И Элис, растерянной и ошеломленной, не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть и прошептать еле слышно:

— Я не сержусь, честное слово. Все в порядке.

Мэтью осторожно взял ее руку и приник к ладони в долгом поцелуе. Зрители зааплодировали, и кто-то крикнул на ломаном английском:

— Береги ее парень! А то уведем красавицу!

Элис покраснела, но не удержалась от улыбки: коленопреклоненный Мэтью походил на печального Пьеро и был так прекрасен, что остатки обиды испарились мгновенно.

— Встаньте, пожалуйста!

Она попыталась приподнять его, но пошатнулась и потеряла равновесие. Мэтью успел подхватить ее — и в следующую секунду их губы соприкоснулись. Это было как удар тока, как ярчайшая вспышка молнии. Элис резко отстранилась, но ощущение близости, сладость поцелуя потрясли ее до глубины души.

— Простите, — пробормотал Мэтью, — я такой неловкий.

Элис подумала, что эта неловкость очень ей нравится, но не стала высказывать свои мысли вслух. К ним уже спешил хозяин кафе, полный пожилой мужчина, неся на подносе бутылку шампанского и два фужера.

— За счет заведения! — воскликнул он, и посетители приветствовали его щедрость одобрительными возгласами. — Счастья влюбленным!

Элис и Мэтью, поблагодарив хозяина, уселись за столик. Оба были немного смущены всеобщим вниманием, а еще больше последним пожеланием.

— Что ж, давайте выпьем.

— Давайте.

Мэтью усмехнулся и, подняв фужер, добавил:

— На брудершафт, договорились? Ваше согласие будет знаком того, что вы меня окончательно простили.

Элис рассмеялась и кивнула. Она внезапно ощутила необычайную легкость. Значит, судьба не напрасно привела ее в Рим: возможно, именно здесь, уже отрешившись от всего, уже окончательно привыкнув к мысли, что жизнь не удалась, она найдет свое счастье.

— Сколько мы не виделись? — спросил Мэтью.

— Почти пять лет. — Теперь этот срок казался Элис вечностью. — Вы… Ты по-прежнему работаешь в Лондоне?

На его лицо легла тень, он сжал в руках фужер, костяшки пальцев побелели.

— Разве ты ничего не знаешь?

— Нет, а что случилось?

— Я уже давно не занимаюсь хирургией и, пожалуйста, не будем об этом. — Мэтью замолчал и продолжил уже обычным тоном: — Я путешествовал, в мире столько всего удивительного и неизведанного, что наша жизнь кажется иногда такой пустой… А ты как? Не вышла замуж?

Элис покачала головой и усмехнулась.

— Нет. Я тоже отдыхаю, можно сказать. Вот, решила побывать в Риме. В Париже сейчас затишье, ничего интересного не происходит.

Конечно, она не собиралась рассказывать о своем неудачном, так и не состоявшемся замужестве. Рядом с Мэтью это отходило на второй план и совершенно не волновало. Она бы, наверное, даже не смогла сейчас вспомнить лицо Саймона.

— Ты согласишься поужинать со мной? — с надеждой спросил Мэтью.

— Конечно, с удовольствием.

Вечер был чудесным, волшебным, прекрасным — именно таким, каким представлялся Элис в мечтах. Они словно вернулись на пять лет назад, и теперь по-новому узнавали друг друга, с удивлением и радостью обнаруживая много общего. После прогулки и ужина в маленьком плавучем ресторане они снова отправились бродить по ночным улочкам, потому что невозможно было расстаться.

Оба думали об одном и том же, но никто не решался первым выказать затаенное желание. Наконец Мэтью не выдержал. Когда они остановились под фонарем на маленькой площади, окруженной со всех сторон домами, он привлек Элис к себе и медленно, словно боясь спугнуть, поцеловал в полураскрытые губы.

— Не надо, — прошептала она, не делая, однако, попытки вырваться. — Нет…

— Да, моя сладкая…

Элис плохо помнила, как они оказались в темной комнате крохотной квартиры, которую снимал Мэтью. Потому что голова кружилась от предчувствия счастья, и ничто другое не имело значения. Не зажигая свет, Мэтью подвел ее к широкой кровати. А дальше были только прикосновения, вздохи и стоны наслаждения, одновременно срывавшиеся с их губ.

— Я хочу видеть тебя. — Он потянулся к выключателю, оранжевый свет настенного бра залил тот уголок комнаты, где они находились. — Ты прекрасна!

Элис не ощутила неловкости: подаренное блаженство дарило свободу, и смущению здесь не было места. Мэтью провел ладонью по ее загорелому плечу и ниже, пальцы коснулись розовых сосков, скользнули по животу к потаенному холмику.

— Ты поверишь, если я скажу, что никогда прежде не испытывал ничего подобного? — спросил он. — Это совершенно удивительное чувство…