Онлайн книга «Легаты печатей»
Кажется, мне удалось договориться с самим собой и избежать раздвоения личности. – …ты б, Лель, гостей сначала обедом покормил, что ли? Какие прогулки на голодный желудок… А ведь прав бородач! Пообедать-то мы и не успели. Общее согласие, в результате чего бородач откланялся, а Лель повел нас вниз – питаться. – Лель, а кто это был? – трогаю я по дороге за рукав нашего гида. – Как – кто? – Лель явно удивлен моим невежеством. – Это наш шеф! «А магистр?» – хотел спросить я. Но передумал. 3 Мы миновали фойе и спустились еще ниже. Подвал? Подземный этаж? Скорее, второе. И есть серьезное подозрение, что подземный этаж тут не один. Такой же коридор, как наверху. Только потолки пониже и пол не паркетный, а застелен линолеумом. Двери по обе стороны белые, металлические – но тоже с табличками. Дверь с надписью «Щитовая» оказалась приоткрыта, и я немедленно сунул внутрь свой любопытный нос, едва не столкнувшись лбами с Ерпалычем, которого почему-то тоже заинтересовала щитовая. На первый взгляд: ничего особенного. Все стены – в распределительных щитах с многочисленными черными рычажками. В углу – большой железный шкаф, скалится циферблатами приборов и мигает похмельными красными глазками индикаторов. Шкаф весь расписан рунами и заговорными знаками, часть из которых я узнаю. У шкафа, в совершенно неожиданном здесь офисном кресле, спиной к нам сидит Тех-ник в синем рабочем халате. Он поглощен работой, и, приглядевшись, я обнаруживаю, что он методично таскает туда-сюда вышитый платок, продетый сквозь хромированную ручку. Платок потрескивает и искрит. Рядом, на деревянной подставке, горит толстая витая свеча перед плохо различимым отсюда образком. Свеча явно не для освещения: в щитовой под потолком сияют две мощные лампы. – Вот так они, значит, энергостанции и доят, – констатирует Ерпалыч, после чего мы наконец трогаемся дальше. – А знаете, Алик, как это на городской подстанции делается? Платочком не обойтись, там удой на гигаватты считается… Приходится закрутки делать. Красотища! – вот такенные кабели узлами скручены, Лектрючки табунами шастают, а вокруг хоровод голых Тех-ников женского полу не старше двадцати пяти! И хором, пока семь потов не сойдет: Мое слово крепче, чем железо, на закрутку нет переговору, я кручу, подруженьки вяжут…Мы ведь от энергоснабжения отрезаны – электричество, газ; уже третий… нет, четвертый год. Приходится доить. А снаружи утечки, недостачи, козлы отпущения шкурой платят! Удивляются: область отключена, а при этом даже против прежнего лимита вдвое-втрое потребляет… Вот так век живи… как в старом анекдоте: «А дустом пробовали?» Может, и пробовали, а нет, так попробуют. Живем, однако!.. Ладно, проехали. По пути мы успеваем заглянуть еще в две открытые двери и обнаружить медицинскую лабораторию, а следом – компьютерный центр: ряды включенных мониторов и огоньки модемов. Здесь, небось, Интернет доят. Вприкуску. Инфу всякую качают, программы, новости, секреты… Грех не подержаться за сосцы, если и сами горазды, и Те на них пашут – и за страх, и за совесть, и за кровушку жертвенную… – Ухоронка моя заклята, не ворогом ложена, не ворогом взята, аминь, аминь, лиходей меня минь…– доносится из-за ближайшего монитора гнусавый тенорок. Заговор мне знаком, такой читается на сохранность почтового ящика; только без последних слов. Сворачиваем за угол, и тенорка больше не слышно. За поворотом – столовая. Она больше напоминает кафе: стильная дубовая обшивка стен, мягкие стулья, круглые столики (опять же, у одного из столиков лежат два новеньких коврика для кентавров), в углу – стойка, как в баре. Тихий перебор струн в невидимых динамиках; и пахнет на удивление вкусно. – Борщ с пампушками будете? – официант материализуется перед нами из воздуха: усики стрелочками, черные волосы гладко зачесаны назад, глаза внимательные; белая накрахмаленная рубашка, узкий черный галстук и черные же отутюженные брюки. Н-да, такой красавец в любом ресторане ко двору бы пришелся! – Ясен пень, будем! – отвечает за всех Фол, а я не отвожу взгляда от официанта: интересно, как он на кента отреагирует? Никак. Клиент есть клиент. Пусть и кент. – Пять порций борща… Мы дружно закивали. – На второе есть котлеты по-киевски, плов, тушеный кролик с гарниром, ромштекс… – Котлеты. По-киевски, – оборвал Фол этот перечень, который грозил затянуться надолго. К Фолу присоединились все, кроме Ерпалыча, который заказал плов, причем наверняка только из чувства противоречия. Перед нами немедленно возникли пять глубоких тарелок с руническим орнаментом по краю, а следом официант торжественно водрузил на стол дымящуюся кастрюлю с борщом. Нес он ее так, будто это были, по меньшей мере, омары в белом соусе ла-робера (ел я их один раз в кабаке на халяву; ничего особенного, кстати). Я смотрю на старого хрена Ерпалыча, а старый хрен Ерпалыч пристально смотрит на нашего официанта; вернее, на его руку, которой тот придерживает кастрюлю, аккуратно наполняя тарелки благоухающим борщом. Интересно, что старик высмотрел? Когти львиные?! Когтей на руке официанта не обнаруживается, да и вообще, рука как рука… и тут до меня доходит! От кастрюли несет жаром, я сам вспотел, просто сидя рядом – а наш официант совершенно спокойно держит кастрюлю голой рукой,причем не за ручку, а прямо за раскаленный бок! Когда официант удаляется прочь, я воровато протягиваю палец к кастрюле – ближе, еще ближе, еще… И, естественно, обжигаюсь, едва не заорав от боли. Лель беззвучно смеется, созерцая последствия моего эксперимента. – Поверьте, Олег Авраамович, полгода – и для вас такая шутка будет проще пареной репы. А если еще взять водицы после обмыва покойника да заговорить врагу на холодную постель, себе – на восстановление власти… Впрочем, это не застольный разговор. Потом, если пожелаете. Приятного всем аппетита. Обед прошел в молчании. Под занавес мы выпили по бутылке «Монастырского» темного и начали, отдуваясь, выбираться из-за стола. – Ну что ж, командуйте, куда сначала двинемся, – интересуется Лель. – Как – куда? – изумлению Ерпалыча нет предела. – Разумеется, к психам! Мы ведь с вами договаривались… 4 Узкая ладонь Леля легла на глянцевое тело замка. Миг – и внутри сухо щелкнуло, хотя я не видел ни пластиковой карточки-ключа, ни запорного знака; а для распознавания отпечатков пальцев этот замок был слишком простоват. На морде написано. Кстати, открывающего слова Лель тоже не произносил – я бы услышал. |