Онлайн книга «Легаты печатей»
– С нею. Добрый день. – Я Марта Крайцман. Вы слышите? Крайцман! Крайц! Крайц! Бац! Бац! – Я звоню по поводу моего сына – Ефима Гавриловича. Как мне сказал Ричард Родионович, вы имеете отношение к его поискам… Голос гремит, лязгает. Так и кажется, что сейчас прозвучит: Приказ Верховного Главнокомандующего… Всемилостивейше повелеть соизволил… Каждого десятого – расстрелять. Каждого третьего – повесить. Остальных – на минное поле… – У меня есть новые сведения о нем. Мой сын жив и здоров. Вы слышите? – Слышу. Видимо, она тоже сходила к гадалке. Или Неуловимый Джо Ерпалыч обрадовал. – Ефим Гаврилович только что мне звонил… Моя челюсть начинает отвисать, но очень ненадолго. А почему бы и нет? Ищем, ищем мы Фимку, а гражданин Крайцман к подружке махнул. Куда-нибудь в Бухарест. – Он звонил по сотовому телефону. Прошу обратить внимание на то, что такого телефона у него нет. Говорил издалека, но в пределах области. Подковы вбивались в асфальт. Вот это нервы! Чудеса! – у нее хватило сил сообразить, что после разговора трубку вешать не надо, а надо положить ее рядом с аппаратом и – бегом к соседям… – Ефим Гаврилович сообщил мне, что он жив, здоров и нашел себе новую работу. Голос его звучал в целом нормально. В целом нормально. Хорошо формулирует! – Простите, Марта… – Марта Гохэновна. Я сглотнула. Гохэновна. Тоже вариант! – Марта Гохэновна, он ничего не говорил о своей новой работе? – К сожалению я не успела записать разговор. Кажется, он употребил слово интересная. Даже чертовски интересная. Однако, прошу учесть, Ефим Гаврилович – человек увлекающийся. Но я все же полагаю, что он говорил искренне. Его не принуждали. Обещаю следующий разговор записать и передать вам. И тут – стандартная процедура. Побольше бы таких сознательных! – Я могу рассчитывать, что со стороны прокуратуры будет предпринято все необходимое для поисков Ефима Гавриловича? Товарищ Жюков! Ви уже взяли город Берлин? А не то ми вас накажем! – Можете, Марта Гохэновна. Можете. Рассчитывать она, конечно, может. Все мы можем на что-то расчитывать. Я, например, на сигнал «Этна». Только вот Пятый намекнул. Очень плохо намекнул: ввиду невозможности проведения… Неужели врут? Неужели бросят? В трубке давно гудел отбой. Я прицелилась, дабы водворить ее на место, но внезапно взгляд скользнул по циферблату. На Роллексе без четверти двенадцать, Молитвин, наверное, уже на месте, трубка в руке – судьба! Заодно и спросим… Писклявый голосишко произнес: «Алло?» Даже на «Алло – Але?» Ага, курипочка! – Гражданка Бах-Целевская, пригласите к телефону гражданина Молитвина! В ответ – испуганное «Ой!», молчание и, наконец: – Он занят! Просил не беспокоить! – Тогда я вас побеспокою! – озлилась я. – Гражданка Бах-Целевская, когда у вас срок прописки истекает? Через месяц, кажется? – Ой! Опять молчание, на этот раз долгое. Что-то стукнуло, словно трубку уронили, а затем вновь подняли: – Зачем ребенка пугаете, Эра Игнатьевна? – Добрый день, Иероним Павлович! – подхватила я. – Это я еще не пугаю. Я вообще никого пугать не собираюсь. Просто хочу напомнить, что у вас сегодня в полдень… – Склерозом не страдаю. Его голос звучал холодно, со знакомым презрением, но на этот раз меня его тон только позабавил. Пусть себе. А хорошо получилось: Игорь как раз приехал, а ему – подарочек. Злись, злись, сейчас ягодки пойдут, вслед за цветочками! – Заодно объясните, пожалуйста, что за дела у вас были с гражданкой Калиновской Любовью Васильевной, а также с гражданином Панченко Борисом Григорьевичем? – Никаких! Прозвучало решительно – и весьма, но пять лет в прокуратуре не проходят даром. Испугался! А вот тебе еще! – Триста гривен, конечно, не деньги, но если учесть, что ваши знакомые проходят по мокрому делу!.. Теперь – пауза. Осмыслил? – Хорошо, слушайте… Осмыслил! – В последнее время я занимался частной практикой – по тому адресу, о котором вы меня спрашивали. Нечто вроде Тех-ника-любителя. Или кустаря, не знаю, как лучше выразиться. Мелкий ремонт, ссоры в семье, насморк у младенцев. Панченко я не знаю, а Калиновская месяца три назад заказала мне одну мелочь. Вполне законную мелочь. Я сделал. Тогда она стала намекать, что мною интересуются, как она сказала, серьезные люди. Конкретно она называла какого-то Капустняка. Я отказался, тогда она… Или уже не она, не знаю. В общем, прислали странного человека – уговаривать. Но я снова отказался. Вот и все. Все? – Ваши дальнейшие неприятности – из-за этого? – Отчасти… Извините, гражданка Гизело, мне надо к Алику… к гражданину Залесскому. «Гражданка Гизело» прозвучало просто бесподобно. – До встречи, Иероним Павлович! Отвечать было некому – в трубке гудел отбой. 5 Нынче милому прийти, Он, поди, уже в пути. Холодильник я набила… Ой, чемусь произойти! Частушки мне никогда не нравились. И я вовсе не удивилась, когда Саша рассказал, что выдумали их не русские, а татары. Выдумали – и презентовали вместе с игом. Мне-то, конечно, что русские, что татары – едино, но частушки не люблю. Балалайка, косоворотка, онучи… Или опорки, не помню уже. Однажды мы с Сашей были в столице, зашли в «Националь», а там – балалайки. Как сказано в одной книге – свежесрубленные, размером с избу. Саша смеялся, вспоминал каких-то ярославских ребят. Интересно, когда это было? При Мамае? Но так или иначе, а холодильник я набила. Жаль, готовить не было времени, но магазины у нас неплохи, а микроволновка у меня отличная – завода «Коммунар», с обязательной голограммой Святого Пелузия (не с наклейкой-самоделкой, которую каждый месяц менять надо, а с настоящей фабричной). Удобно: даже булочку крошить не надо, сама греет, сама и жертву бескровную творит. За счет перепада температур. Конечно, есть микроволновки и получше, со знаком качества (пентакль, в нем Неспящее Око, гарантия – сто лет), но на подобное даже моей зарплаты не хватит. В баре тоже все в порядке. Эх, дуреха, не удосужилась спросить, что, собственно, Игорь пьет. Я его все коньяком пичкала, а вдруг он водку любит? Водка-то есть – всякая: даже «Вулык», солодка медова настоянка сорока градусов – умеют ведь, алхимики! А если вино? Сухое? Десертное? Вин разных – море, всех не напасешься. |