Онлайн книга «Академия Проклятий. Урок 3. Тайны бывают смертельными»
|
Царапка ближе подошла, улеглась на столе, мордочку мне на ладони положила и продолжила: — Думала я окрепнуть, сил набраться и уйти из вашего дома, но… — кошка на миг глаза зажмурила, как умеют только кошки, — ты росла, добрая и умненькая такая, жаль тебя стало. — И что? — внезапно какая-то подозрительность проснулась во мне. Царапка в глаза посмотрела, не мигая и взгляд не отводя, произнесла: — Если бы я ничего не сделала, судьба твоя в Загребе бы и сложилась. Кем бы стала, Дэя? В четырнадцать заневестилась, в пятнадцать посватана, в шестнадцать жена. Не по тебе судьба такая! И мне вдруг совсем нехорошо стало. Глядя на Царапку, я едва слышно выдохнула вопросительное: — Загрызень?! Царапка глаза прищурила и как зашипит: — Ты меня за кого принимаешь? Я тогда всю шкуру чуть не стерла, отца твоего за порог не пуская! Сама ты меня наверх унесла! Да и не поддается загрызень магии, иначе отвела бы его от Орона, как всегда делала, зря, что ли, он самый удачливый охотник в округе? — Прости… — попросила с нескрываемым облегчением. Потому что не знаю, как бы я смогла на Царапку смотреть, если бы того загрызня привела к нашей деревне она. — То-то же, — буркнула кошка, — а вот к лорду земли вашему я тебя направила. Едва не выронив чашку, которую только взяла в руки, я потрясенно спросила: — Зачем? — А я, Дэюшка, не лекарь, помочь Орону не смогла бы, да время истекало, а погибни твой отец… Знаю, что дальше было бы — мы бы к тете с дядей переехали. И жили бы в их доме, на правах приживалок. И тогда да, в моей жизни ничего бы не было: ни академии, ни магистра Тьера, ни совместного дела с Юрао… И выходит, что вся ситуация с лордом Градаком стала для меня благословением Бездны, а ведь тогда я думала иначе, тогда мне казалось, что моей жизни пришел конец… И тут в разговор вмешалась бабушка: — Долго молчать будешь, Дэя? Кто он, расскажи нам, будь мила. Осторожно стянула перчатку с левой руки, черный бриллиант ярко сверкнул в свете горящих свечей, и я почему-то начала улыбаться. — Да-а-а, — протянула Царапка, — это мы крупную рыбку подцепили! Быстро натянула перчатку обратно. Почему-то сказанное кошкой вмиг напомнило, что лорду Риану Тьеру я вовсе не пара. Кто он и кто я… — Прости, — Царапка руку лапой накрыла, — не хотела обидеть. Так как звать его? Бабушка спрашивать не стала, ладонь мою к себе потянула, перчатку сняла и в кольцо вгляделась. — Никак маг, — прошептала она, — сильный да родовитый. Уж не императорских ли кровей? И взгляд такой встревоженный на меня бросила. Увиливать я не стала, сказала как есть: — Племянник императора, лорд Риан Тьер… Царапка свалилась со стола. Бабуля так и застыла, даже рот от удивления открылся, зато потом понеслось: — Да ты что, Дэюшка! Сам племянник императора! Да как же это?! Пожав плечами, я промолчала, потом осторожно руку у бабушки забрала, но перчатку натягивать не стала — осторожно прикоснулась к камню, такому же черному и мерцающему, как и глаза магистра. В очередной раз поняла, что скучаю… Удивительно, да, но очень скучаю. — Да не молчи ты! — Царапка вылезла из-под стола, прыгнула на скамью, оттуда обратно на свое коронное место. — Где встретились? И вот тогда, несмотря на имеющийся и не беспричинный стыд, честно призналась: — А я его… прокляла… Царапка повторно свалилась на пол. Оттуда, из-под скамьи, донеслось: — Я пока тут посижу. Безопаснее оно как-то… Дальше-то что? Ответить я не успела. Дверь распахнулась, впуская ледяной порыв ветра и поднятый начинающейся метелью снег, и вошел отец. С радостным криком «папа» я бросилась к нему, с лету попала в крепкие объятия. — А я на Заставе ждал, — отец стиснул так сильно, что дышать стало тяжело. — Дэюшка, солнышко мое, соскучился до смерти. Тут бабушка пробурчала: — Орон, задушишь девочку, объятия то у тебя медвежьи, — это она так, для порядка, а сама еще чашку достала, чай налила да папе к чаю набрала меду — он любит. — За стол садись, небось с обеда голодный, с такой-то прорвой народу. — Голодный, мама, — покорно согласился отец, он вообще бабушку, свою тещу, любит и уважает. — А чего раньше не зашел?! Бабуля тут же встала, поспешила к печи и вскоре поставила на стол, подвинув чашку и булочки, миску с мясной похлебкой, рядом на блюдце положила ломоть хлеба. Посмотрев на это дело, я жалобно сказала: — Тоже хочу. Я, правда, на постоялом дворе обедала, но от твоей похлебки не откажусь. Мне тут же наполнили тарелку, я меньше отца ем, с этим не поспоришь. Скинув кожух, шапку и теплую безрукавку, отец сел за стол, начал быстро есть, явно торопясь меня обо всем расспросить сразу после трапезы, и тут бабуля спросила: — Орон, а что, Руи никак не угомонить? Отец есть перестал, тяжело вздохнул и нехотя ответил: — Я с ней разберусь. Сам. Единственное — хороший мужик Радган. Хороший, хозяйственный, смелый и благородный, а без благословения главы рода Дэя дом родительский покинуть не может. Потому и терплю… — папа ко мне повернулся. — Ты с женихами познакомишься, посмотришь, коли люб кто будет, так тому и быть, а если нет… разгоню всю эту… Ругаться при нас с бабушкой отец не стал, но места пауз явно мысленно были заполнены отборными выражениями. И тут я на бабулю смотрю, она на меня, она же и сказала: — Орон, опоздали вы со сватовством-то, ты на Дэюшку погляди — глаза сияют, щечки розовеют, а сердечко уже ей не принадлежит… Вот после этого у папы аппетит пропал напрочь. Он от себя даже миску с недоеденной похлебной отодвинул, затем ко мне всем телом развернулся и тихо произнес: — Просто скажи мне, что это не какой-нибудь лорд! «Лорд» — это у папы после всего случившегося слово ругательное. Я и постаралась мягко обойти происхождение лорда-директора, туманно заявив: — Это маг. Один из лучших… — И под пристальным взором папы добавила: — В Ардаме. Папу информация не впечатлила, он насупился, вглядываясь в меня серыми, как лед на реке, глазами, и продолжил допрос: — А он… о твоих чувствах знает? — И так как я тут же покраснела, пояснил: — Дэюшка, ты у меня сокровище, но мало кто из мужчин способен это разглядеть. И если тебя не оценили, ты мне только скажи, я этого мага… — Он сделал мне предложение! — выпалила я, прежде чем отец развил тему убиения лорда Тьера. У папы на лице такое недоуменное выражение появилось, а потом он грустно спросил: |