Онлайн книга «Наследники Скорби»
|
— Оставим все как прежде — через пару лет ни людей, ни Цитадели не будет. А если кто вздумает поперек идти и преграды выстраивать, того я к Хранителям отправлю без всякой печали. С этими словами он встал и сказал: — Посадником в Крепости остается Нэд. Перед ним о всяком деле ответ держать будете. Я по городам поеду. Со сторожевиками все обговорю, места под детинцы обозначу, погляжу, кого из парней в дружины урядят. — Ты не сказал, что делать с людьми, которых соотчичи отрядят в Цитадель. Зачем они нам? — напомнил Руста. — К чему Цитадели вдовы, бедняки? На что нам их кормить? — Цитадели нужны люди. Половина ярусов пустует, пусть здесь живут те, кто не спасется один. Для них Крепость станет домом. Они будут работать на нее, а она — давать им защиту и кров. По лету поставят за стенами деревню. Когда в Цитадель повезут оброк, работа найдется всем. — Если тут станут шастать бабы и девки, как удержать послушников от блуда? — сурово спросил Рэм. Клесх пожал плечами: — Тебя как от блуда удерживали? Или скажешь, девки за всю жизнь ни разу не коснулся? Старик свел кустистые брови на переносице и зло стукнул кулаком по лавке, на которой сидел: — Цитадель — это не только, как ты говоришь, Дар, кровь и железо, но еще и долг. А ты парней молодых к подолам бабским привязать хочешь. Обережник перевел на старика тяжелый взгляд: — Я гляжу, тут одни постники собрались, которые воздержание с малолетства блюдут, — насмешливо сказал он. — Не хотите, чтобы выучи слонялись, делом их займите, а бабские подолы… пусть бабы сами выбирают — жить им с обережником будущим или нет. Пока учебу не окончат и опоясаны не будут — свадеб им не светит, а там как хотят. Или, скажешь, ни у кого из вас жен беззаконных не было? — Клесх… — впервые голос подала Бьерга. Ратоборец заметил, что за весь вечер злоязыкая колдунья не проронила ни слова, молчала, как воды в рот набрала, будто онемела и оглохла разом. — Не слишком ли ретиво ты, Глава, взялся? С плеча рубишь. Как бы худа не было… — она сказала это без злой оглядки, искренне, потому что немало пожила и знала, как трудно поворотить закосневшую громаду, которая веками матерела, не меняясь ни в одну сторону. — А я пока и не взялся, — спокойно ответил ей крефф. — Или вы не видите, что тут ни баб, ни девок, ни посада за стенами, ни саней с оброком во дворе? Покуда Крепость этим всем обрастет — годы минут. Колдунья задумчиво кивнула, не отводя взгляда от изуродованного лица молодого Главы. Впервые за много-много лет в душе Бьерги шевельнулась… надежда? * * * Первым покой нового Главы покинул Нэд. Бывший смотритель Цитадели, по воле Хранителей ставшим первым посадником, уходил растерянным. Вроде и сомнения душу не разъедали, а беспокойство все одно свербило изнутри. Нэд прислушивался к себе, пытался понять причину волнения, но все никак не мог ее уловить. Лишь когда дверь покоя захлопнулась за спиной, уразумел. Впервые за долгие годы он уходил из просторной горницы не хозяином, а гостем. — Да… дела… — проскрипел Ильд, приглаживая бороду. — Эк взялся-то молодой Глава… Старые креффы переглядывались, не решаясь обсуждать случившееся. Слишком неожиданными стали перемены. — Ты, Нэд, — отозвался Рэм, — все правильно сделал. Клесх резв, как жеребец, плетью ужаленный. Только этакий телегу и вытянет. — Ежели постромки не порвет… — пробормотал идущий следом Руста. Койра смерил целителя взглядом, в котором сквозила насмешка: — Гляжу, тебе новый Глава не по сердцу, рыжий? Лекарь хмыкнул: — Он не девка красная, чтоб мне по сердцу быть. — Вот и помалкивай, — посоветовал старик. — Не дело это — воеводе Крепости кости мыть. Ежели что сказать хочешь, так воротись и говори в лицо. А за спиной нечего баламутствовать. Не баба. Руста скривился и ушел. Бьерга проводила молодого креффа глазами и сказала задумчиво: — Как бы не учудил Руста. Не принял он твой выбор, Нэд. — Ну и поедет в сторожевую тройку, коли тут ему тесно покажется, — ответил посадник. Рядом негромко крякнул Дарен: — Ты, Нэд, мужик умный, да только нынче я согласен с Рустой: поторопился ты воеводский пояс жаловать. Крефф поглядел на ратоборца и сказал негромко: — Что и когда жаловать — решать мне. Ваше дело — не судить да рядить, а принять, что назначено. Воли много я вам дал, коли в моем выборе сомневаетесь. — Да что ж то за выбор? — прогудел Дарен. — То ты его по выселкам гонял, как собаку заблудшую, то облагодетельствовать решил. Чай, можем удивиться. — Можете, — согласился Нэд. — Только ты нынче не удивляешься, ты супротив воли моей идти пытаешься. Ратоборец набычился. — Прав Нэд, — отозвался Лашта. — Иль вам с Рустой гордыня не позволяет голову склонять перед тем, кого столько лет дурковатым считали? Он хохотнул и потрепал могучего воя по плечу: — Ничего, Дарен, будет время привыкнуть. Крефф ратоборцев стряхнул ладонь колдуна и ушел, мрачный как грозовая туча. Остальные наставники молчаливо переглядывались. Понимали — расходиться надо, но будто держало всех что-то. Переминались, как дети растерянные. — А Донатос-то где? — удивился Ольст. — Глава, что ли, оставил? Ихтор пожал плечами. — Как бы не передрались… — задумчиво протянул Лашта. — Окстись уж… — Бьерга толкнула креффа в спину: — Идем, идем. Ишь, сгрудились, как стадо. Мало-помалу разошлись. * * * Тяжело переступающий копытами Ярко внес Тамира в Цитадель. Колдун еще поводья из рук выпустить не успел, а к нему уже подлетел щербатый парнишка из служек и выпалил на одном дыхании: — Крефф Донатос велел, как приедешь, к нему идти! Наузник кивнул. Неторопливо спешился, снял со спины жеребца переметные сумы и пошел к колодцу. В спину донеслось: — Крефф гневаться будет… Тамир лишь дернул плечом. Говорить что-либо казалось ему делом зряшным. Он вообще стал подмечать в себе нелюбовь к болтовне. Даже в разговоре с Раддом больше слушал, чем языком чесал. — Пойдем, ну пойдем… — заныл парнишка. — Вызверится ведь, ежели сразу тебя не приведу… — Умоюсь и пойду. Над душой не стой. Конем вон займись. Мальчишка обиженно шмыгнул носом, но настаивать не решился, взял Ярка под уздцы и повел в стойло. А Тамир, зачерпнув воды, припал к ведру и долго с наслаждением пил. Потом заголился до пояса, окатился, наспех вытерся своей же несвежей рубахой, достал из сумы чистую, надел. Свинья-свиньей, но все же лучше, чем провонявшим п |