Онлайн книга «Наследники Скорби»
|
— Зовут тебя как? — Лют. — Что ж ты, Лют, пошел людей жрать? Вроде ж не Дикий? Зеленые глаза вспыхнули: — Ты откуда про нас знаешь? — Знаю вот. — Вожак повел. — А ты, значит, не хотел идти? — усмехнулась собеседница. — Почему не хотел? — удивился он. — Хотел. Я — волк. И жрать надо. — Так ведь человеком когда-то же был… — Не был. Родился в Стае. Со Стаей и живу. Отца убили, мать тоже. Из братьев ни одного не осталось. Сестра только. Старшая. Так чего мне вас жалеть? — А Серого знаешь? — вдруг спросила Лесана. Пленник пристально посмотрел на обережницу: — Может, и знаю. — Ты говори толком. От этого жизнь твоя зависит. Не хорохорься. — А тебе он на кой? — Хочу знать, что и как в Стае. — А если расскажу? — Жить оставлю. — Чего мне у вас жить-то? В клетке сидеть? — Ну уж прости, отпускать не буду. — Тогда какая польза болтать? — Все равно ведь узнаю. Одно дело — сам скажешь, другое — тянуть буду. — Не вытянешь. Не всякий язык болью развязывается. Она удивилась тому, насколько Лют отличается от трусливого и совестливого Беляна. — Так зачем же ты в полон подался, коли гордый такой? Сбежать надеешься? — искренне удивилась Лесана. — Я помочь могу. А вы за то меня не тронете. — И как же ты поможешь? — Я вам — про Серого без утайки. Вы мне — свободу. — Нет. — Она поднялась на ноги. — Вот уж этого не будет. Он ухмыльнулся, глядя снизу вверх: — А ты подумай. Все-все расскажу. И то, чего мало кто знает. — Откуда б тебе это известно стало? Ты ж не Осененный. — Я — нет. А сестра моя — да. И она в Стае у Серого. Обещаешь не тронуть ее и меня — много чего узнаешь. — Зачем же ты так со своей Стаей, а? — Моя Стая — Мара. Но Маре пришлось идти к Серому. Не поймешь ты этого, Охотница. А мне Серый не вожак и не побратим, а так — тварь припадочная. Поэтому я вас хоть всей Цитаделью на него выведу. Но за то вы меня и волков моих отпустите. — Нет. — Ну что ж… нет так нет, — пленник снова откинулся к стене, — дело хозяйское. Я предложил. — А не боишься, что вытянем все? — Не боюсь. Тянуть замаетесь. — Как же, если Стая твоя — Мара, ты сегодня невесть с кем сюда пришел? — Тебе-то что? — Да вот думаю — не врешь ли. — Если и вру, как поймешь? — Он вздохнул и все-таки ответил: — Я сам вызвался с ними идти. — Жрать хотелось? — со злобой спросила Лесана. — Нет, — зевнул он, — жрать не хотелось. Думал девку красивую взять. — Обратить? — Ну да, — безо всякого стыда признался узник. Лесане очень захотелось ударить его, но вместо этого она круто развернулась и вышла. В груди клокотал и кипел гнев. Девку, значит, взять?! Когда обережница вернулась в избу, Тамира бил озноб. Испуганная мать сидела возле колдуна, укрытого мало не десятком тулупов. — Дочка, ледяной весь, как сосулька! — со слезами в голосе пожаловалась Млада. — Давай на пол его переложим, — кивнула Лесана отцу. — И ступайте сегодня ночевать к дядьке. Вдруг ночью хуже ему будет, придется светец теплить, отвары делать, перебужу вас… Родители закивали. Когда все ушли, Лесана посмотрела на лежащего без чувств мужчину и принялась медленно раздеваться. Сняла нательную рубаху и скользнула к нему под меховое одеяло. Прижалась нагим горячим телом к окоченевшему, словно деревянному, обняла и отпустила Дар. А как заснула — и сама не заметила. * * * - Ивор, Ивор, проснись! - Всклокоченный мужик тряс за плечо закутанного в войлок человека. - Что случилось? - Разбуженный заворочался, откинул одеяло, и в рассветном полумраке его лицо со следами застарелой усталости - кругами вокруг глаз и глубокими складками в уголках рта - показалось совсем древним. - Нежа померла, а Радислава и Молчана лихоманка настигла. - Дождь идет, Дабор? - глухо спросил Ивор. - Идет, проклятущий, - кивнул мужик. - Просвета нет. Как бы сильней не разошелся. Ты уж поспеши, родимый. Надо отчитать их, да и… Заканчивать Дабор не стал. - Отчитаю, - мужчина свесил ноги с лавки, нащупывая стоптанные сапоги. В избе было душно, влажно, пахло прелью и дымом, но все одно - лучше, чем снаружи, где уже который день с неба сыпался мелкий, как пыль, нудный дождь. Гнилой таяльник! Ой, гнилой! Хоть во что оденься и обуйся, все одно - сыро и холодно… Запахнувшись в кожаную накидку и надвинув капюшон на самые глаза, Ивор шел за Дабором. Он думал: "Девять суток. Прошло уже девять суток…" Девять долгих суток, слившихся в один бесконечный хмурый, скорбный день, которому нет и словно не будет конца. Будто все, кого обережник знал и дал обет защищать, решили умереть, оставив его доживать век с чувством горького стыда и никчемности. Ноги скользили по залитому водой снежному насту, и мокрый черный лес, шумящий за тыном, казался навьим миром - безрадостным, тоскливым, мрачным. Изба стояла на окраине. А рядом столпились те, кого еще держали ноги: хмурые уставшие люди с остановившимися взглядами и отрешенными лицами… Ивор оглядел их - и сердце сжалось. Из Елашира выходили обозом в тридцать человек. А нынче осталось меньше дюжины… Что за недуг неведомый они на себе принесли и где его сыскали - поди теперь дознайся. В Вадимичи приехали |