Книга Авантюрист, страница 24 – Габриэль Мариус

— А Девон и Тереза?

Она сверкнула глазами.

— Как вы понимаете, времени проверять их вещи у меня совершенно не было, так что ничего сказать не могу.

— Может быть, вы позволите проверить нам?

— А ордер на обыск у вас есть? — тут же ощетинилась миссис де Кастро.

— Миссис де Кастро, единственное, что мы хотим сейчас, так это выяснить, не случилось ли чего с Терезой и Девон. Нас это очень беспокоит.

— Девочки с отцом, а значит, с ними все в порядке, — отрывисто бросила миссис де Кастро. — А проводить обыск в доме вы не имеете права. Особенно сейчас.

— А вы не могли бы попросить кого-нибудь проверить в комнате у девочек? — мягко проговорила Бианчи, присовокупив к вопросу милую улыбку.

Миссис де Кастро, казалось, смягчилась, правда, совсем чуть-чуть. Она слегка повернула голову к накрахмаленной горничной и что-то быстро проговорила по-испански. Та немедленно скользнула прочь.

— Она пошла проверить. Может быть, уважаемая дама и уважаемые господа соблаговолят подождать в кабинете миссис Флорио?

— Конечно, — сказал Мур. — У нас не было намерения беспокоить вас больше, чем это необходимо.

Холл начал наполняться возвращающимися с похорон. Полицейские проследовали за величественной спиной миссис де Кастро. Для Карлы Бианчи было очевидным, что эта сдержанная дама — сообщница Майкла Флорио. Без ее содействия ему с дочерьми никак нельзя было незамеченными покинуть дом, тем более что на улице постоянно дежурил полицейский автомобиль.

«Кабинет» миссис Флорио оказался скорее дамским будуаром, наполненным милыми безделушками. Собственно к «кабинету» можно было отнести письменный стол с крышкой из орехового капа и изящное бюро. Обклеенные ворсистыми обоями стены были увешаны портретами членов семьи, выполненными пастелью и подписанными самой Барбарой. Качество рисунков было высоким. Там было и несколько весьма недурных набросков Майкла Флорио. Очевидно, вначале она намеревалась изобразить мужа романтическим героем, подобным Хитклифу [8] , но потом слишком плотно затенила, отчего портрет получился несколько зловещим. Через большие окна, искусно задрапированные пышными шторами из бежевого шелка, открывался прекрасный вид на аккуратно подстриженную лужайку, плавно переходящую дальше в цветущий сад.

— Они просто взяли и вышли через заднюю дверь, — сказал Мур.

— Вот именно, — согласился Рейган, подходя к окну, где уже стояли Карла Бианчи и Луиза Стайглитц. — Видите, эта дорожка там, в саду? Она ведет прямо к Дивисадеро. Наверное, у него там стояла другая машина.

— Если Флорио выехал вчера под вечер, — сказал Мур, — то получается, что он в бегах уже одиннадцать часов.

В кабинет вошла накрахмаленная горничная Эмилия.

— Ничего из вещей Терезы и Девон не пропало, — объявила она.

— Даже зубные щетки?

— Ничего, мэм.

— Спасибо, — сказала Бианчи. — В последнее время они жили у отца и все необходимое хранили там, верно?

Горничная кивнула.

— Да, мэм.

— Спасибо.

— Сэр, — проговорила Эмилия, обращаясь к Муру, — с вами хочет поговорить мистер Монтроуз.

— Рэнолф П. Монтроуз Третий, отец миссис Флорио, — пробормотал Мур, чтобы слышали остальные.

— Что он за человек? — спросила Бианчи.

— Богатый, консервативный и влиятельный.

— Великолепно.

Дверь в кабинет отворилась, и вошли двое. Один, мрачный старик, который первым бросил землю в могилу, второй был похож на него, то есть скорее всего сын. Оба бледные, с изможденными лицами.

Старший Монтроуз не стал церемониться, а сразу же перешел к делу.

— Я понимаю так, что вас он заранее не предупредил? — спросил он высоким хриплым голосом, обращаясь к Джошуа Вонгу.

— То, что его сегодня здесь не будет? Нет, сэр. А вам он сообщил что-нибудь?

— Конечно, нет. Впервые мы узнали об этом в церкви. — Рэнолф П. Монтроуз Третий взирал на полицейских покрасневшими глазами. — Ну так что? Кажется, все ясно?

— Что именно вы имеете в виду? — осторожно спросил Вонг.

— Не делайте из меня дурака, — вскинулся старик с пугающей энергией. — Я имею в виду его бегство. Отвратительное позорное бегство. Мне кажется, это равносильно признанию вины. Черт бы его побрал, он увез с собой моих внучек. Вы собираетесь получать ордер на его арест?

— Я решу этот вопрос в течение дня, мистер Монтроуз. Обязательно. Если вы…

— В течение дня? — произнес сын резким носовым голосом. — Да к вечеру он уже будет в Бразилии.

— Но у нас пока нет уверенности, что поджог совершил именно мистер Флорио, — сказал Вонг, пытаясь быть одновременно вежливым и твердым.

— А это что, нормально, когда человек тайком исчезает из дома ночью? — спросил Монтроуз. — Это что, нормально — не прийти на похороны жены, не позволить прийти дочерям? И учтите, это совершается в тот момент, когда полиция расследует обстоятельства ее смерти? Я спрашиваю, это что, в порядке вещей?

— Нет, сэр, — согласился Мур.

— Самое ужасное, что этот негодяй забрал с собой Терезу и Девон, — проговорил старик, а затем поднес ко рту дрожащий палец, как бы показывая, что с него достаточно, что это уже выше его сил. — Этих бедных детей. Чтобы тоже убить.

— Почему вы так считаете, мистер Монтроуз? — спросила Бианчи.

Рэнолф Монтроуз резко развернулся к ней, сразу став похожим на хищную птицу. Правда, пожилую.

— Он уже убил мою дочь. Следующим шагом этого безумца станет убийство Терезы и Девон.

— Вы считаете его сумасшедшим? — спросила она.

— Это очень опасный человек, — вмешался сын. — Вы знаете, чем он занимался во Вьетнаме? Да он практически военный преступник.

— Мистер Флорио когда-нибудь угрожал вашей дочери? — спросила Бианчи. — По отношению к ней или дочерям он когда-либо пытался совершать насильственные действия?

— Он в этом не нуждался, — мрачно отозвался Монтроуз-старший. — Чтобы их уничтожить, ему было достаточно сделать вот так. — Старик поднял костлявую руку и щелкнул пальцами. — Мы знали это. И он знал, что мы знаем. Опытный диверсант, который несколько лет подряд в смердящих джунглях только и делал, что убивал и калечил людей. Вы думаете, для него составило бы проблему уничтожить женщину и двух девочек?

— Вы считаете, что в его словах или поступках потенциально заключались угрозы? — продолжала настаивать Бианчи.

— Такому человеку, — мрачно заметил сын, — не нужны никакие угрозы. — Он сам, лично, является угрозой. И горе любому, против кого он обратит свой гнев.