Онлайн книга «Минута после полуночи»
|
— Хорошо. Сперанский наклонился и поцеловал ее в щеку. — Не вставай, я сам закрою. Если бы ты знала, как мне не хочется уходить. Ну, ничего, скоро все это кончится. — Очень скоро, — пообещала Мира. Сперанский пристально взглянул на нее. — Почему мне кажется, что ты намекаешь на что-то, чего я не знаю? И уже не в первый раз? — Потому, что ты старый мнительный дурачок. — Мира заправила шейный платок в вырез рубашки. — Иди и ни о чем не волнуйся. У тебя хороший управляющий. Сперанский встал. — До завтра? — До завтра. Мира помахала ему ладонью. Дождалась, когда в коридоре щелкнет замок, вскочила с постели и подошла к окну. Но вовсе не затем, чтобы посмотреть на уходящего любовника. Опустилась на колени, аккуратно отделила кусок деревянного плинтуса под батареей и вытащила замшевый мешочек с монограммой известного ювелирного дома. Взвесила его на ладони и отправилась на кухню. Уселась за стол, разложила перед собой сверкающие драгоценности и рассортировала их на две кучки. Одна — то, что куплено на «честные» деньги. Вторая — на «авантюрные». Контраст позабавил. Жаль, что нельзя показать Толику наглядную разницу между честной жизнью и авантюрой. Мира взяла ручку и бумагу и занялась подсчетом своего богатства. Москва, ноябрь 1884 года CRESCENDO POCO A POCO [4] Тоненькая девушка в легком полушубке бежала по заледеневшей мостовой. Каблучки отстукивали ровный ритмический рисунок, подол черной юбки колыхался, приоткрывая стройные лодыжки. Девушка обеими руками прижимала к груди тяжелую толстую папку. Случайный прохожий заглянул в разрумянившееся лицо с ясными серыми глазами и каштановым локоном, выбившимся из-под пухового платка. Восхищенно свистнул, остановился и проводил девушку долгим взглядом. Девушка добежала до конца улицы, свернула под широкую каменную арку и оказалась в тихом переулке, застроенном добротными купеческими домами. Здесь она замедлила шаг, и пошла вдоль ограды, тревожно вглядываясь в глубину двора, где за каменной чашей фонтана, наполненной снегом, виднелся особняк в классическом стиле. В просторном холле ее встретила горничная в темном форменном платье и белоснежном передничке. Девушка сунула ей тяжелую папку и часто-часто задышала, отогревая окоченевшие руки. — Замерзли, Екатерина Петровна? — сочувственно спросила горничная. Девушка кивнула. Сбросила полушубок, сняла платок и в свою очередь задала вопрос: — Сердится? Горничная оглянулась. Убедилась, что вокруг пусто, и шепотом ответила: — Еще как! — А Александр Карлович? — Уехал на службу. Кушать хотите? — Немного. Может, принесешь что-нибудь в мою комнату? — Попробую, — пообещала горничная и удалилась, унося полушубок. Огромные напольные часы в углу пробили три раза. Не успел звон раствориться в воздухе, как сверху раздался громкий шепот: — Экка! — Катя подняла голову. Из-за лестничных перил возбужденно сверкали водянисто-голубые глаза. — Принесла? — Принесла, Лили, — ответила Катя вполголоса. Лили сбежала по ступенькам и протянула руку. Катя достала из кармашка сложенный вчетверо лист. — Будь осторожна! Лили спрятала письмо в рукав и бросилась наверх, в свою комнату. Катя проводила ее взглядом, в котором переплелись жалость и насмешка. Оставшись одна, она подошла к овальному венецианскому зеркалу, висевшему на стене, вытащила из прически шпильки и тряхнула головой. Каштановые волосы упали за спину, разошлись по плечам пушистым облаком. Ни один эстет не назвал бы ее красавицей с первого взгляда. Но со второго обязательно заметил бы ясные серые глаза, в которых светился насмешливый ум, высокий гладкий лоб, маленький твердый подбородок, говоривший о сильном характере… Одним словом, заметил бы, что девятнадцатилетняя барышня совсем не похожа на большинство своих ровесниц. Катя расчесала волосы, с трудом продираясь щеткой сквозь непослушную вьющуюся массу, собрала на затылке аккуратный узел. Убедилась, что ни одна предательская прядь не выбивается наружу, подхватила тяжелую папку и начала подниматься по ступенькам на второй этаж, где располагались личные апартаменты членов семьи и гостевые комнаты. Здесь, как всегда, царила обманчивая тишина. Члены генеральской семьи никогда не повышали голос, называли прислугу на «вы», никогда не затевали скандалов, не давали поводов для сплетен и строго соблюдали внешние приличия. Семейная жизнь катилась как по рельсам: гладкая, удобная, без встряски и ухабов. Но покоя в доме не было никогда — вместо него здесь поселилось вековечное уныние. Катя распахнула дверь в свою комнату и замерла на пороге. Елизавета Прокофьевна рылась в распахнутом гардеробе воспитанницы. За отворенной зеркальной дверцей виднелась туго обтянутая платьем спина в жирных складках. Появления Кати хозяйка дома не заметила — она была увлечена делом. — Вам помочь, Елизавета Прокофьевна? Генеральша быстро обернулась. За прошедшие девять лет Елизавета Прокофьевна сильно раздалась. Веснушки, с которыми генеральша вела ожесточенную войну, проступили с печальной определенностью, белая кожа украсилась лопнувшими кровеносными сосудиками. Однако голубые глаза сохраняли прежнюю яркость, а волосы — природную рыжину. Генеральша прикрыла дверцу гардероба и повернулась к воспитаннице. Елизавета Прокофьевна не выглядела смущенной — с какой стати? Она у себя дома! — Ты снова опоздала на обед. Что на этот раз? — Вы же знаете, я была на занятиях. — Твой урок закончился два часа назад. — Закончился урок пения. После этого был еще один. Елизавета Прокофьевна надменно оглядела воспитанницу: — Снова ногами дрыгала? — Занималась в танцевальном классе, — перевела Катя. — Прекрасно! — одобрила генеральша. — Весьма подходящее занятие для барышни. Что ж, придется немного поголодать. Ужин, как обычно, в восемь. — Ничего страшного, стройнее буду. Елизавета Прокофьевна фыркнула и величаво поплыла к выходу. Оставшись одна, Катя швырнула папку на кровать, не обращая внимания на разлетевшиеся нотные листы. Подошла к окну, отодвинула занавеску и задумалась, глядя на заснеженную чашу фонтана. Раздался тихий стук. В комнату скользнула горничная с подносом. — Вот, — сказала она шепотом. — Все, что смогла взять незаметно. |