Книга Минута после полуночи, страница 41 – Лиза Марич

— Это что тако…

Договорить не смог, потому что подавился.

На пороге стояла прекрасная Анжела. Правая ладонь нежданной гостьи лежала на кнопке звонка, левая упиралась в бедро. Рядом с ней мялся незнакомый мужчина средних лет.

Вадим Александрович молча снял ее руку со стены. Оглушительное дребезжание, наконец, смолкло, а Анжела покачнулась. Алимов поймал ее за талию и с изумлением ощутил запах… водки! Да-да, не благородной текилы или демократичного виски — запах исконно-посконной «Столичной»! По части дегустации алкогольных запахов Алимов был дока, ибо сам практически в рот не брал.

Анжела отпихнула Алимова, заправила за ухо длинную прядь волос и повернулась к своему спутнику:

— Вот, — сказала она, делая в сторону Вадима Александровича учтивый светский жест. — Это наш советник по безопасности. Нравится?

Вместо ответа мужик икнул и тут же прикрыл рот ладонью.

— Что происходит? — спросил его Алимов, ибо от мужика не пахло ничем, кроме бензина.

— У девушки деньги кончились, — проблеял тот невнятно. — Я не хотел идти, она говорит, нет, пойдем, советник обидится…

— Будь другом, расплатись за такси, — царственно велела прекрасная Анжела. — Я завтра отдам.

С этими словами она отодвинула хозяина и ввалилась в прихожую.

Алимов достал бумажник, вышел на лестничную площадку и прикрыл за собой дверь. Шепнул:

— Сколько?

— Прикинь, с трех часов ее вожу, — зашептал водитель, стреляя вокруг испуганными глазами. — Сначала в один бар. Потом в другой. Потом на набережную. Потом снова в бар. Потом она велела ехать к парку Победы — хотела спеть новобрачным. Еле отговорил. Денег нет, домашний адрес не говорит, выходить отказывается, только хохочет…

Алимов слушал и копался в бумажнике. Сначала пальцы остановились на тысячной купюре. Потом к ней добавилась пятисотка. Потом еще одна пятисотка. Потом к ней присоединилась еще одна тысяча — за моральный ущерб. Вадим Александрович продемонстрировал водителю бумажные купюры:

— Три тысячи. Хватит?

— Дай бог здоровья, — обрадовался шофер. Сунул деньги в нагрудный карман, покосился на дверь и с чувством шепнул: — Соболезную, братан.

Вадим Александрович взялся за ручку и сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду.

— Ты где? — громко и требовательно спросила прекрасная Анжела.

Они уже на «ты»! Алимов покачал головой. Нет, ничего хорошего от визита блистательной амазонки он не ждал.

Прекрасная Анжела ждала его в зале, развалившись на диване.

— Выпить есть?

Плохие предчувствия оживились, набрали обороты, наперебой давая дурные советы.

«Выстави эту нахалку за дверь, у нас тут не распивочная!»

«Нет, лучше напои до полного отруба, мало ли что может обломиться!»

Второй совет был настолько омерзительным, что советник покраснел.

— Я спиртного в доме не держу.

— Вообще? — удивилась Анжела. — Ты что, не пьешь?

— Очень редко, — честно ответил Вадим Александрович. — Хотя… Подожди минутку.

Он метнулся в спальню. В углу между гардеробом и окном стоял пакет с бутылкой хорошего коньяка. Презент Алимову сделал клиент, дело которого они успешно закрыли полгода назад. Алимов сунул пакет в угол и забыл о его существовании. Все же удачно, что клиент оказался приличным человеком и разорился на коллекционную марку.

Прекрасная Анжела, увидев пыльную бутылку, запечатанную сургучом, уважительно цокнула языком.

— А у тебя неплохой вкус!

Алимов мрачно промолчал и ушел на кухню. Снял с барной сушки два перевернутых пузатых бокала, распечатал новую коробку конфет, вымыл фрукты и уложил их на праздничное блюдо. Хлопоты не доставляли советнику ни малейшего удовольствия, он продолжал ждать от вечера многих неприятностей. И дождался.

Вернувшись в зал, Алимов застал прекрасную Анжелу в неглиже. Сброшенная футболка валялась на полу, блистательная амазонка стояла посреди комнаты в расстегнутых джинсах и черном лифчике, облегавшем безупречную грудь. В темных глазах плавало пьяное бесстыдство.

— Я тебе нравлюсь?

К своему удивлению, Алимов не ощутил неловкости или смущения. Поставил на стол блюдо с фруктами, поднял с пола футболку, отряхнул тонкую ткань. Аккуратно повесил ее на спинку стула и повернулся к гостье. Предстояло то, что советник ненавидел больше всего, — выяснение отношений.

Алимов не был аскетом. Женщины в его жизни появлялись часто и исчезали не задерживаясь. Не потому, что они этого хотели. Первая любовная история, случившаяся с советником на излете тридцати лет, оказалась болезненной и мучительной, как корь во взрослом возрасте. Три года сплошной междоусобицы, когда жить вместе и расстаться одинаково невозможно. Долгая агония и тяжелое выздоровление. Душевная апатия, черно-белый мир вокруг и убежденность, что ничего цветного, радостного в жизни больше не будет. Советник помнил все отчетливо, и при одной мысли о «серьезных отношениях» его прошибал пот.

Обычно он выбирал женщин красивых, раскованных и не склонных к сентиментальности. Алимов не хотел ничьей привязанности, потому что знал, как это больно — желать и не иметь.

С Анжелой все обстояло иначе. Во-первых, она была «не такая». Глупейшее определение понравившейся девушки, но Вадим Александрович был всего лишь мужчиной. Во-вторых, Анжела дотронулась до чего-то глубоко спрятанного в душе, и Алимов боялся разбудить лихо, пока спит тихо. В-третьих, все в театре прекрасно знали, в кого влюблена прекрасная амазонка. А быть таблеткой от уязвленного самолюбия Алимов не собирался.

Молчание длилось долго — целую изматывающую минуту. Советник смотрел на гостью спокойно и грустно, не замечая беспорядка в ее одежде. Пьяная удаль в глазах прекрасной Анжелы начала потихоньку съеживаться, рассеиваться, пока, наконец, не обратилась в золотистую пыльцу и не растворилась в шоколадном зрачке.

— В чем дело? — поинтересовалась она с вымученным вызовом. — Я тебе не нравлюсь?

— Ты прекрасно знаешь, что нравишься.

Анжела сунула руки в задние карманы джинсов (была у нее такая привычка). На ее щеках проступили алые пятна.

— Тогда почему?..

— Потому что завтра тебе будет противно и ты меня возненавидишь, — ответил Алимов, не отводя взгляда. — А я этого не хочу.

Воцарилась тягостнейшая в жизни советника пауза. Потом Анжела сняла со стула майку и, неловко отвернувшись, натянула ее на себя. Вытащила волосы из-под тонкого трикотажа, застегнула джинсы и повернулась к Вадиму Александровичу. Глаза блистательной амазонки были стеклянными от невыплаканных слез.

— Лучше расскажи, что случилось.

— А тебе не все равно?

— Ты же знаешь, что нет.