Онлайн книга «Лето перемен»
|
А потом он вырастет и будет посылать ей открытки, которые она станет складывать в шкатулочку, и когда после ее мирной кончины в доме престарелых придут выносить вещи из маленькой комнаты, эти кусочки картона просто выкинут, возможно, вздохнув при этом: «Бедная старая дева!» Вероника вытерла слезы кулаком, душераздирающе шмыгнула распухшим от избытка чувств носом и медленно спустилась к воде. — Он сказал «папа». — Что?! — Что слышал. Да, это не вполне вежливо. Только кому какое дело? — Вероника! Скажи еще раз! Повтори, прошу! Джон вылетел из лодки так стремительно, что оказался на берегу прежде, чем лодка перевернулась и закачалась на водяной глади. Губы Вероники тряслись, но она нашла в себе силы. — Он. Джеки. Сказал. Папа. В этот момент подошел сам виновник суматохи. Голубые глазенки смотрели сурово и вопросительно. — Тота… — Джеки, сынок! — Ви тота! — Джеки, милый, иди ко мне. Иди к папе. В голосе малыша послышались слезы и паника. — Ви-и-и!!! — Я буду здесь, а папа покатает тебя на лодочке, — пыталась уговорить малыша «тота Ви». — Не! Ви-и-и-и!!! Тота! — Все нормально, Вероника. Забери его. Она со смятенной душой глядела на красивое лицо, с которого разом стерли все краски жизни. Джон Леконсфилд молча собрал свои вещи и ушел, ни разу не оглянувшись. Вероника нашла в себе силы поговорить с Джоном только пару часов спустя, когда Джеки заснул после обеда. Да и то только потому, что нянька Нэн чуть не силой впихнула ее в гостиную, бормоча и ругаясь, на чем свет стоит. Джон сидел у открытого окна, обхватив голову руками. Веронику раздирали противоречия. С одной стороны, Джона было безумно жаль, с другой — разлука с Джеки откладывалась на неопределенное время. Она откашлялась. Надо придерживаться одной линии. Ведь решила же презирать Джона Леконсфилда, ну так и презирай! — Джон… — Пришла торжествовать? Злорадствовать? — Нет! Почему ты так… Я ведь хотела, как лучше… Мне больно видеть, как он каждый день отталкивает тебя, я хотела помочь. Голос Джона был тих и равнодушен, хотя она знала, что это не так. — Я не знаю, что делать. Просто не знаю. И схожу от этого с ума. — Мне жаль… — Не трогай меня! Потому что я не знаю и того, что мне делать с тобой. Как мне заставить тебя поверить мне? Как и, главное, в чем я должен оправдаться перед тобой?! — Но я не верю тебе только из-за твоей репутации… — У меня НЕТ репутации! У меня есть честь и честность, больше ничего. Знаешь ли ты, лунатичка чертова, что я не был вообще ни с одной женщиной с того дня, как припал Джеки! Что, связавшись с Марго, заплатил оптом за все совершенные и несовершенные грехи?! — Но Кэролайн… — Кэролайн была единственной, кто выслушивал мои стоны, кто поил меня кофе и держал за руку, когда я метался в бреду, кто удержал меня от самоубийства — не отворачивайся!!! — да, дорогая, от самоубийства! Она, мать и Нэн. Три женщины. Старуха, женщина и девочка. Кэролайн стала мне сестрой, больше чем сестрой. Но страсти к ней я никогда не испытывал. Как и она ко мне. — Вы были помолвлены. — Нас помолвили. Мы с Кэрри всегда знали, что этого не случится. Вероника, как ты думаешь, почему я так реагирую на тебя? Да ведь у меня не было женщин больше года, какое там, больше двух лет! Не просто не было — я их не хотел! Потом появилась ты — и я вспомнил, что значит мужчина рядом с женщиной. — Но что я-то могу поделать! — Не знаю! Перестань умываться, носи мешковину, еще лучше — чадру! С этими словами Джон стремительно вылетел из комнаты. Вероника не знала, плакать ей или смеяться. Она вышла в сад, предварительно проверив Джеки. Нужно успокоиться и все обдумать. Не вспоминая при этом Джона… — Что у Джонни с лицом? Он в жутком настроении. Вероника подскочила и с подозрением уставилась на необыкновенно чумазое создание в брезентовых шортах и видавшей лучшие дни ковбойке. Вера Февершем с огромными садовыми ножницами безмятежно стояла в кусте шиповника, удивительно ловко вырезая сухие сучья. — Вера… Вы меня напугали… — Сама боюсь иногда, но этот наряд так удобен. Глупо разводить навоз, нарядившись в бальное платье. Правда, нянюшка утверждает, что в ЕЕ времена леди так себя не вели, но насчет сада я непреклонна. Так что с Джоном? — Я полагаю, это из-за Джеки. Он не находит себе места, хочет прижать малыша к груди, а Джеки только плачет и боится его. — Я понимаю. Сама хотела бы потискать моего ягненка, но знаю, что надо ждать. Бедный Джонни. Вера в сердцах щелкнула ножницами. — Вера… А до похищения Джон часто уезжал на работу? Подолгу засиживался, наверное. — Что ты, что ты! Он вообще туда почти не ездил. Работал с документами дома, да и то по ночам, когда Джеки спал. Видишь ли… ты хорошая девочка, Ви, можно, я так тебя буду звать… буду откровенной, из Марго получилась неважная мать. Она как-то не очень заметила, что у нее появился сын… Оправилась после родов быстро, кормить отказалась, начала уезжать в Лондон, потом во Францию на недельку. — Джон, наверное, злился? — Да нет. Честно говоря, он был этому почти рад. К тому времени всем, и ему в том числе, стало ясно, что этот брак был ошибкой. Я-то ему пыталась об этом сказать, а нянюшка вообще рубила сплеча, это она может, но он упрям. Кроме того, горд. Честь и честность, слышала уже? Вообще-то это девиз моего прапрапрадедушки, сама понимаешь, несколько устарело, но Джон относится к этому всерьез. А Марго… что тут говорить, если она то и дело шантажировала его абортом… — Что?! — Да, вот такая она была у нас, Маргарет наша несчастная. Она, собственно, и захомутала — тьфу, нянюшкино слово прицепилось, но ведь точно же — Джонни, наврав, что принимает контрацептивы. Я говорила ему, лучше резиновых изделий никто еще ничего не придумал… — Вера! — Дорогая, я ведь мать мальчика. Он рос без отца, так что все эти вещи пришлось объяснять мне. Ну так вот, она забеременела, и Джонни немедленно женился. Так мы и оказались в аду. Вероника схватилась рукой за ствол дерева. Марго, Марго, дикая ты кошка, ты всегда была неуправляема и жестока, но чтоб до такой степени… Вот почему Джеки такой худенький, бледный и напуганный. Марго просто была плохой матерью! — Неужели Джон не попытался найти ей замену? Так ведь часто бывает в несчастливых семьях… О которых Вероника Картер знает буквально все. Пижонка и дура! |