Книга Лоренс, любовь моя, страница 24 – Дениз Робинс

— Вели ему войти, Джозеф!

Сердце мое готово было выскочить из груди. Какой день! Дружба наша с Нолой росла, ее семья приняла меня, на мне был восхитительный наряд, а теперь — Лоренс!

И вот он вошел. Не оставалось никаких сомнений, что домочадцы с ним накоротке. «Привет, Л.Б.» — так они с ним поздоровались, а полковник добавил к этому:

— Рад видеть тебя, Л.Б. Надо бы поговорить кое о чем. Я пойду в кабинет, может, заглянешь перед уходом?

Взгляд Лоренса упал на меня, и я нервно поглядела ему в глаза. Такая встреча, да еще в этом доме, явно была для него неожиданностью.

Тут вмешалась Нола:

— Верунчик у нас в гостях, и, надеюсь, не в последний раз. Насколько мне известно, вы знакомы.

— Да, в самом деле, — поклонился он мне.

Я не смогла выдавить из себя ни слова. Лоренс, как обычно, был просто великолепен. Он вскружил мне голову и в моих глазах был выше, сильнее и красивее любого мужчины на свете. Так было с самого первого дня, как только я встретила его в поезде.

Однако я решила брать пример с моей новой подруги, постаралась отбросить все свои предрассудки и забыть обо всем, включая мистическую связь Рейчел Форрестер с мистером Бракнеллом. Нола и ее мать вели с Лоренсом непринужденную беседу и даже немного флиртовали, подшучивая над ним.

— Чье еще сердце ты успел разбить, Л.Б.? — подтрунивала над ним Кати, дымя сигаретой. Меня просто завораживали ее длинные розовые ногти.

— Ничье, — ответил Лоренс. Он сидел в глубоком кресле с подушками, грациозно скрестив свои длинные ноги, и курил предложенную полковником сигару. А потом продолжил, почему-то глядя на меня, а не на Кати: — Человеческое сердце — прочная штука, его не так-то легко разбить.

— Это ты так говоришь, — веселилась Кати, — но я уверена, что в Эгремонте девичьи сердца истекают кровью от любви и разочарования.

Я взглянула на Лоренса. Он хмыкнул и удивленно приподнял бровь:

— Боюсь, у Веры Роуланд может сложиться обо мне неправильное мнение. Вы так не думаете, Кати? Я слишком занят, чтобы разбивать чьи-то сердца. В нашей части света нет поистине волнующих девушек, как по-вашему? Конечно, за исключением присутствующих, — добавил он с улыбкой.

— Только глазом моргни, тут же понесусь паковать вещи, — гнула свое миссис Хенсон.

У меня глаза на лоб полезли. Я не привыкла к таким разговорам, хоть и знала, что в них нет ничего дурного — это как пузырьки в шампанском, но я вдруг представила шок моей строгой принципиальной матери, если бы она услышала такие слова из уст замужней женщины.

Лоренс перевел сияющий взгляд на хозяйку дома и улыбнулся:

— Я бы уже давно все устроил, Кати, если бы Генри не стрелял так метко.

Теперь смеялись уже все. Я снова поймала на себе взгляд Лоренса, и мне показалось, что со мной он не чувствует себя так свободно, как с остальными. Даже и не знаю, что на меня нашло, но тут я ляпнула кое-что просто ужасное:

— Разве ты не находишь, что сиделка твоего прадядюшки великолепна? У нее шикарные рыжие волосы и потрясающие глаза.

В наступившей тишине я услышала, как Нола выдохнула: «Вау!» Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, но мне было наплевать на это. Вся полыхая, я уставилась на Лоренса Бракнелла и ждала его ответа. Лицо его застыло, превратилось в маску и совершенно ничего не выражало. Затем он хладнокровно заметил:

— О да, совсем забыл про Рейчел Форрестер. В самом деле красотка.

Я не была дурой и поняла, что вопрос мой встретили с неодобрением, а миссис Хенсон и Нола обменялись многозначительными взглядами. Но что-то не было похоже, чтобы они расстроились, даже наоборот, посмотрели на меня так, будто я сделала нечто весьма умное.

Нола попыталась разрядить атмосферу и прийти мне на помощь — но в последнем я не была уверена. Подруга внезапно вскочила на ноги и воскликнула:

— Кати, дорогая, как это я упустила из виду, пойдем поднимемся на минутку наверх. Нам надо позвонить леди Крейдон. Мы же обещали этому ископаемому, что заглянем в конюшню на ярмарке Красного Креста, и я поклялась, что мы позвоним ей до шести.

Я тоже поднялась:

— Не пора ли и мне домой… — начала было я, но Нола, тащившая мать к выходу, отчаянно затрясла головой:

— Нет, нет, давай еще немного поболтаем. Останься и развлеки нашего сердцееда, пока я не вернусь.

Они удалились, и огромные двери красного дерева закрылись. Великолепные двери с позолоченными ручками. Я не решалась поднять на Лоренса глаза и разразилась глупой тирадой, восхваляющей эти двери:

— Разве они не потрясающи? Никогда таких не видела. Они тоже георгианских времен, как и весь этот дом?..

Ответ его прозвучал холодно. Лоренс сообщил мне, что двери поставили лет сто назад, но они, несомненно, великолепны, как и белоснежная лепнина на потолке.

Потом я завела разговор про погоду и вдруг припомнила свое ночное происшествие в полнолуние. Я стала похожа на проколотый шарик и, путаясь в словах, окончательно замолчала и свесила голову на грудь. Я больше не наслаждалась его присутствием, и меня не трясло от сознания того, что мы одни в этой теплой, хорошо обставленной гостиной. Ко мне вернулись и страх, и депрессия, охватившие тело и душу после случая с Черной Собакой.

К моему удивлению, Лоренс пересел ко мне поближе. Я не смотрела на него, только вдыхала чудесный, богатый аромат сигары. А потом я услышала его голос, и этот голос никак не мог принадлежать человеку, которого Нола звала «прекрасный жестокосердный Л.Б.». В нем слышалось тепло и успокоение.

— Ты так изменилась, Верунчик. Совсем не похожа на маленькую школьницу, которую я встретил в поезде перед Пасхой. Ты — просто комок нервов. Я не узнаю тебя.

Моя попытка засмеяться в ответ провалилась.

— Н-наверное, это из-за м-моего н-нового костюма…

— Спору нет, ты выглядишь очаровательно, но я говорю не о внешности, а о поведении. Неужели Большая Сторожка сломала тебя?

И тут я повернулась к нему, не в силах больше притворяться. Все, что было у меня на душе, он мог прочитать в моих глазах. Я страстно зашептала:

— Да. Да! Я боюсь. Там происходят такие вещи, что мне просто страшно!

Он посмотрел как-то странно, и на мгновение мне показалось, что он вот-вот отпрянет от меня. Лоренс не находил слов и, сжимая и разжимая кулаки, уперся взглядом в пол. Потом спросил:

— Чего ты боишься?

Но источник смелости уже иссяк.

— Сама не знаю… — пробормотала я.

— Нет, знаешь. И я хочу, чтобы ты мне все рассказала.

Будь что будет, решила я и в общих чертах описала все, что творится в Большой Сторожке. Я даже упомянула свой страх перед озером из-за этого непонятного утопленника. Потом вкратце изложила легенду о Черной Собаке и рассказала о том, как Пес приходил ко мне ночью.