Онлайн книга «Серебряная луна»
|
Но даже псом ему не стать. Потому что она любит Ника Грейсона и выходит за него замуж. Харли отложил в сторону ржавый капкан, который вознамерился почистить, и прислушался. Острый слух браконьера вылущил из ночного свиристения, шелеста и поскрипывания странные, глухие звуки. Харли поднялся и бесшумно спустился в сад. Его внук стоял на коленях в траве, мокрой от росы, у подножия корявой древней яблони. Обхватив голову руками, он медленно раскачивался из стороны в сторону и тихо выл. Харли едва не схватился за сердце, на секунду поверив, что Билл и впрямь лишился рассудка. Потом старик бесшумно и жалостно вздохнул. Он понял, в чем дело. Так плачут мужчины, не умеющие плакать. Так плакал он сам, двадцать семь лет назад, на могиле собственного ребенка. Джилл. Чувствуя себя старым и безмерно усталым, Харли на цыпочках вернулся в дом. Он понятия не имел, что ему делать дальше. Гортензия Вейл откинулась на спинку кресла и смерила золотоволосую пышечку Дотти насмешливым и полным ехидства взглядом. Дотти ответила ей безмятежной и доверчивой улыбкой. – Я, наверное, много говорю, миссис Вейл? – Что ты! Я бы сказала, ты практически сфинкс. – Кто? – Ясно. Неважно. Значит, с курсами покончено? Или вернешься, доучишься? Дотти неожиданно вспыхнула и опустила голову. – Я хочу уехать, миссис Вейл. – Во как! Ты же раньше не хотела? Собиралась найти работу в Бриджуотере и ездить из дома. Мэри по тебе скучает – по необъяснимой для меня причине, но не мое это дело. Так чего это вдруг? Дотти и внимания на шпильки старухи в свой адрес не обратила. Она не поднимала глаз, нервно завязывая узелки на бахроме скатерти. – Я тоже ее очень люблю, Мэри, миссис Вейл. Но ведь она выходит за… Ника… – Ха! – Ей будет не до меня. Да и мне… – Вот это правильно. Тебе замужем самое место. Бросай ты вертеться перед зеркалом, заканчивай курсы для очистки совести и выходи замуж. Секретарша из тебя получится аховая, а вот жена – хоть куда. – Все вам смеяться, миссис Вейл! – Вот сейчас я как раз серьезна, как собор святого Петра! Дотти, ты уж прости меня за мой язык, но я всю жизнь такая, мне привычки менять поздно. Поверь мне, есть женщины, которым противопоказано работать. Они даже добиваются успехов, делают карьеру, зарабатывают деньги и хорошо одеваются, покупают себе квартиры и машины, ездят на всякие курорты и ходят в театр – но посмотри такой женщине в глаза, а там одна тоска и полная бессмысленность. Потом ей вдруг попадается какой-то небритый мужик с брюшком и склонностью к выпивке, проходит полгода – оп-па! Мужик уже выбрит, чисто одет, сыт и бросил пить, ходит на работу и ездит на ее машине, а она сама, босая, беременная и в халате, варит ему суп и абсолютно счастлива. Потом у них родится трое детей, она растолстеет и забудет, как звали ее маникюршу, но, что характерно, все они будут счастливы. – Фу, миссис Вейл… – Дурочка. Я ж не говорю, что все должны такими быть. Просто это случается, и очень даже часто. Ты, сдается мне, из таких. И нечего здесь стыдиться. Кабы ты читала не блестящие журналы, а книжки, то знала бы, что в древности всех самых главных богинь такими и изображали. – В халате?! – Босыми и беременными. И еще тебе скажу. За всю свою долгую и насыщенную жизнь я перевидала миллион женщин. Самыми красивыми были, знаешь, кто? – Кто? – Беременные на последних месяцах. Когда пузо уже на нос лезет и сил нет ни причесываться, ни красоту наводить. – Ужас какой… – Ох, Дотти, дурочка ты маленькая. Ничего. Со временем поймешь. Слушай, а где же моя дорогая внучка? Неужели в Грин-Вэлли случилась какая-то эпидемия? Дотти немедленно ужаснулась позднему времени и даже заломила было руки, но тут раздался стук калитки – и в желтом круге света садового фонаря возник Ник Грейсон. Он был в синем костюме и с папочкой, но зато весь в известке, всклокоченный и бледный. В голубых глазах горело отчаяние. Гортензия, изготовившаяся при его появлении демонстративно удалиться, замерла, не на шутку заинтригованная. – Ого! Что это с тобой случилось, юный Грейсон? Одна из твоих недвижимостей рухнула тебе на голову? – Ник! Боже мой, что с тобой?! Почему у тебя такой вид? И где Мэри? – Миссис Вейл, я страшно извиняюсь… мне нет прощения за столь поздний визит, но я… Дотти, здравствуй, прости, я совсем потерял голову… Дело в том, что случилось нечто ужасное! Гортензия нетерпеливым жестом велела Дотти замолчать и уставилась на Ника. – Говори! И не вздумай заикаться, не то окачу водой. Дотти, если завизжишь, пеняй на себя. Где Мэри? – Я, миссис Вейл, олух. Непростительно глупый дурак… – Полностью согласна. Дальше? – Я так мечтал об этом моменте, так долго откладывал – и все испортил! Я ее обидел… Глаза Гортензии Вейл опасно сузились и засверкали ехидным огоньком. – Так это она, моя ласточка, дала тебе по башке? – Миссис Вейл… – Я сделал ей предложение… – Ну?! – А она… – Ник! – А она… – Соберись, юный Грейсон. Глотни шерри, это помогает. Итак? Ты остановился на "а она". – А она…, мне отказала! – СЛАВА БОГУ!!! Гортензия Вейл единым махом опрокинула в себя рюмку шерри, приготовленную для Ника, Дотти ахнула и кинулась к несчастному отверженному, а сам Ник, окончательно обессилев, поник на краешке садовой скамьи. Гортензия потерла сухонькие ручки и воинственно поинтересовалась: – Ну и где она теперь? – Она ушла. – Как? Куда? – Я не знаю. Сначала пришел молодой Уиллингтон и сломал дверь в кабинете, а потом Мэри ушла. – С ним? – Нет, он раньше ушел. И, кажется, в другую сторону. – Ник Грейсон! Какого лешего ты здесь сидишь? Мэри ушла в темноте, одна, неизвестно куда, а ты квохчешь здесь, словно беременная курица! Ник встрепенулся и вскочил со скамейки. – Да! Я пойду ее искать. Я найду ее и извинюсь, попрошу прощения, а потом попробую еще раз. Дотти повисла у него на плече. – Ник, но ведь уже ночь! Надо позвать кого-нибудь, это может быть опасно… |