Книга Сложные отношения, страница 35 – Стефани Лоуренс

— Доротея, я запрещаю тебе надевать это украшение сегодня, — непреклонно заявила она.

— Ах нет, бабушка, не делайте этого! Видите эту петельку? Мистер Эстли сделал ее для того, чтобы брошь можно было носить и в качестве кулона на ожерелье из изумрудов. Как предусмотрительно с его стороны!

Тщательно изучив брошь и подаренное бабушкой ожерелье, Доротея совместила их и теперь критически разглядывала полученный результат. Украшения прекрасно сочетались друг с другом.

— Доротея, я не знаю, что эта брошь символизирует, и не уверена, что хочу знать, — самым жестким тоном, на какой только была способна, произнесла леди Мерион. — Но, что бы Хейзелмер ни задумал, тебе нельзя надевать сегодня это украшение. Только подумай, как это будет подозрительно. Как ты сможешь смотреть ему в глаза, надев его подарок?

— С привычной хладнокровностью, смею надеяться, — упрямо возразила Доротея. — Я не могу не принять этот вызов, бабушка, вы же понимаете. Просто не могу.

Леди Мерион подозревала, что Хейзелмер намерен заманить ее внучку в ловушку, но ничего не могла с этим поделать.

Единственное отклонение от намеченного леди Мерион распорядка дня произошло из-за Эдварда Бьюкенена. Нежданно-негаданно он объявился у дверей, наотрез отказываясь слушать Меллоу, которому были даны строгие распоряжения никого не пускать. Упомянув имя Герберта Дэрента, он все же убедил Меллоу проводить его в утреннюю гостиную. Сам дворецкий отправился предупредить о госте хозяйку.

Кипя от негодования, леди Мерион спустилась на первый этаж и величественно вплыла в гостиную. Пять минут спустя она с озадаченным видом отправилась искать свою старшую внучку.

Через десять минут Доротея, выглядевшая очень бледной, спустилась по лестнице. Замешкавшись на пороге, она с отвращением посмотрела на дверь утренней гостиной, затем, глубоко вздохнув, вошла.

Все оказалось еще хуже, чем она предполагала. Леди Мерион говорила о букете маргариток — подумать только, маргариток! — который к тому же уже завял. На лице человека, держащего в руках этот букет, застыло самодовольное выражение.

— А! Мисс Дэрент! — На мгновение мистер Бьюкенен лишился своего красноречия, но, быстро придя в себя, продолжил: — Подозреваю, дорогая, что вы отлично понимаете, почему я здесь.

От этих слов Доротея почувствовала дурноту. К счастью, от мистера Бьюкенена ее отделял маленький круглый столик, и она намеревалась и впредь сохранять эту дистанцию.

Мистер Бьюкенен, похоже, не заметил ничего необычного в ее молчании и бодро продолжил:

— Да, моя дорогая, я пришел просить вашей руки! Сомневаюсь, что вы ожидали предложения так рано, еще до вашего дебютного бала. Не многие юные леди могут похвастаться, что оказались так быстро и успешно устроены еще не будучи представленными ко двору, не правда ли?

Больше Доротея терпеть была не в силах.

— Мистер Бьюкенен, благодарю за ваше предложение, но, боюсь, я не могу стать вашей женой.

— О, не беспокойтесь, моя дорогая. Эдвард Бьюкенен знает, как такие дела делаются. Я уже заручился согласием лорда Герберта. Вам нужно сказать всего одно слово, и мы объявим о радостном событии на вашем балу.

Хейзелмер, будучи человеком проницательным, тут же объяснил бы Бьюкенену, что тот выбрал неверный подход к такой независимой девушке, как Доротея Дэрент. Залившись краской, она уже не скрывала испытываемого ею отвращения:

— Мистер Бьюкенен, вы глубоко заблуждаетесь. Хотя Герберт Дэрент и является моим опекуном, он не может заставить меня выйти замуж. Я не принимаю ваше предложение, потому что не имею ни малейшего желания становиться вашей женой. Полагаю, я достаточно ясно выразилась? А теперь прошу меня извинить, мы очень заняты. Меллоу проводит вас.

С высоко поднятой головой она направилась к дверям, задержавшись на мгновение, чтобы отдать Меллоу распоряжения касательно их нежеланного посетителя, после чего с видом победительницы стала подниматься по лестнице.

Тем же вечером, незадолго до того, как начнут съезжаться гости, леди Мерион стояла в прихожей, наблюдая, как ее внучки спускаются по ступеням. Она испытывала чувство гордости и удовлетворения. Ее девочки превосходны!

Сесилия, воплощенная невинность, шла первой. Ее большие карие глаза весело поблескивали. Но Доротея! Невероятно прекрасная, она выступала элегантно и неспешно, демонстрируя достоинства своего великолепного наряда. При виде ее не одно мужское сердце забилось бы. «Особенно сердце Хейзелмера!» — мстительно подумала ее светлость, заметив висящую на груди у внучки подаренную им брошь-кулон в форме ежевики. Пожилая дама не могла не признать, что Доротея оказалась права, надев его. Кулон служил завершающим штрихом всего туалета, а блеск зеленых и красных камней прекрасно контрастировал с алебастровой кожей Доротеи.

Через несколько минут Меллоу объявил о прибытии Ферди, который, как и обещал, явился пораньше, чтобы оказать дамам моральную поддержку. Войдя в гостиную, он остановился как громом пораженный, не в силах отвести глаз.

— Вот это да!

То были единственные слова, которые сумел произнести элегантный мистер Ачесон-Смит. Все три леди разразились хохотом, и остальных гостей, начавших собираться вскоре после, приветствовали в гораздо менее напряженной атмосфере.

Скоро гостиная заполнилась гулом голосов. Леди Джерси и княгиня Эстерхази искренне похвалили обеих девушек. Когда Доротея отошла в сторону, чтобы поговорить с леди Брессингтон, Салли Джерси обратилась к леди Мерион:

— Дорогая, мне не терпится посмотреть на выражение лица Хейзелмера, когда он войдет в эти двери и увидит Доротею!

— Салли, не говори так! Я ужасно боюсь, что-либо он, либо Доротея, либо оба сразу забудут, где находятся, и совершат какой-нибудь скандальный поступок!

— Если даже и так, едва ли кто-то станет его в этом винить.

В это самое мгновение Меллоу объявил о прибытии маркиза Хейзелмера и вдовствующей маркизы. Гости были слишком хорошо воспитанными, чтобы разглядывать их в открытую, но все же Хейзелмер понимал, что все взоры устремлены на них. Не было только Доротеи. Подавив желание немедленно отправиться на ее поиски, маркиз, придав себе привычный невозмутимый вид, повел мать здороваться с леди Мерион.

Леди Хейзелмер, уже отыскавшая Доротею глазами, тихо, так, чтобы ее услышал только сын, прошептала:

— Мой дорогой, ты пропал. Эта девушка — самое поразительное создание из всех, что мне когда-либо доводилось видеть.

Хейзелмер, ореховые глаза которого лучились весельем, ответил:

— Благодарю вас, мама. Так оно, по-видимому, и есть, раз все эти старые сплетницы смотрят на меня во все глаза.

Улыбнувшись, леди Хейзелмер повернулась к леди Мерион, чтобы похвалить ее внучек. Оставив мать с группой давних приятельниц, собравшихся вокруг хозяйки дома, маркиз растворился в толпе.