Книга Мед его поцелуев, страница 68 – Сара Рэмзи

Фергюсон, будь он проклят, сидел в кресле напротив, читая копию ее книги. Он приходил каждый день. Она просила его оставить ее в одиночестве, но он серьезно отнесся к своей верности Малкольму. К счастью, он не задавал тех вопросов, которых она ожидала, — за это Эмили могла бы его убить, как бы ни любила его Мадлен.

Герцог то и дело пытался завязать разговор, но сегодня изменил этой привычке. Он просто сел, вытащил из кармана флягу, зная, что она не предложит ему выпить, и начал читать книгу, которую принес с собой. Когда Эмили поняла, что это «Непокоренная наследница», книга, которая уничтожила все, она поняла, что Фергюсон ее дразнит.

Он фыркнул над чем-то прочитанным. И его глаза заблестели от смеха, когда он взглянул на нее. Затем посмотрел в книгу и снова хихикнул.

Эмили поняла, что впервые с того дня, как ушел Малкольм, ее любопытство вернулось.

— Что? — спросила она.

Он поднял палец.

— Ты много дней ждала возможности заговорить. Дай мне хотя бы дочитать главу.

Она вздохнула, но удивилась, вдруг осознав, что не злится, а развлекается.

— Тебе не нужно меня охранять.

Он демонстративно пометил страницу, прежде чем отложить книгу.

— А книга ведь хороша, знаешь ли.

Эмили это польстило — довольно сильно. Впервые кто-то, кроме Муз, признал ее как писателя, и это все еще было важно, вопреки сложившимся обстоятельствам. Но она не позволила себе отвлечься на комплимент.

— Правда же, ваша светлость. Вы не обязаны здесь находиться. Я не предательница, за которой стоит следить.

— Я знаю, что ты не сбежишь. Но ты выглядишь настолько мрачной, что вполне можешь броситься с ближайшего утеса, если найдешь в себе силы к нему добраться.

Он явно симпатизировал ей, несмотря на их прошлое. Неужели она действительно так отчаянно плохо выглядела? И в худшие дни после смерти отца она находила в себе силы писать и общаться с Мадлен, даже пыталась утешить свою матушку. Что же с ней произошло?

— Я никогда не считала самоубийство выходом.

Он пожал плечами.

— Мой брат, без сомнений, тоже так не считал. Меня не было рядом, и я не смог остановить его, но не позволю МакКейбу испытывать ту же вину. Хотя он того и заслуживает.

Она явно недооценивала Фергюсона. Он оказался намного лучше, чем ей представлялось.

Затем он улыбнулся.

— Однако мне нравится наблюдать, как МакКейб свалился от этого брака. И я искренне желаю вам счастья.

Крошечный огонек признательности погас.

— На что у нас не осталось шансов, не так ли? — огрызнулась она.

— Ну, ты не Мад, а он определенно не я, — развлекался Фергюсон.

Она закатила глаза.

— Как проницательно.

Он кивнул. И поднялся, забирая ее книгу.

— Я должен идти. Завтра вернусь в это же время. Возможно, мне удастся тебя рассмешить.

— Почему не приходит Мадлен? — внезапно спросила она. — Слухи настолько ужасны, что она не решилась прийти?

В своем заточении она не могла узнать реакцию общества на ее секрет. Дворецкий не приносил ни газет, ни писем, пригласительных карт тоже не оставляли у двери. Только Фергюсон мог пробиться к ней — и сейчас его взгляд был подозрительным.

— Ей сказали, что ты отказываешься ее принять.

— Что? — воскликнула Эмили. — Кто сказал ей такое?

— Твой дворецкий. По приказу МакКейба, наверное.

— А тебе он велел приходить каждый день?

— Он просил меня прийти лишь однажды. Но, увидев твое состояние, я взял на себя смелость вернуться. Хотя не принимай меня за союзника, Эмили, — сказал он, внезапно явив проблеск герцогской жесткости сквозь привычный беспутный фасад. — Если бы ты видела, что Кэссель устроил тогда в клубе, ты бы тоже не торопилась себя простить.

Она поерзала в кресле, залившись румянцем смущения. Но его голос потеплел до обычного мягкого тона.

— Однако, как я уже сказал, я не хотел бы, чтобы ты причинила себе вред, пока МакКейб собирается с мыслями.

Эмили омертвела в душе, решив, что скандал отразился на ее подругах настолько, что они не могут даже ее проведать. Но узнав, что ее оставили в одиночестве лишь по приказу Малкольма, в компании его лучшего друга и соглядатая, Эмили просто вскипела.

— Я вначале убью его, а потом уж подумаю наложить на себя руки, — заявила она.

Фергюсон отсалютовал ей флягой.

— Не говори Мад, что я тебе проболтался, но сегодня я рад, что к тебе вернулся характер.

Эмили вскочила на ноги.

— А мой проклятый супруг не запретил мне покидать дом?

— А что? Ты собралась убить его на глазах у почтенной публики?

— Нет. Но если уж мне приходится прозябать, я собираюсь делать это в чуть более комфортном месте, чем этот пустой особняк.

— Он просил меня не позволять тебе возвратиться к матери, — вновь посерьезнел Фергюсон. Герцог явно хотел бы вернуть ей присутствие духа, но при этом придерживался буквы просьб Малкольма.

Однако чертовщинка в его глазах подсказала Эмили, что он может обойтись лишь буквальным исполнением этих требований.

— Что ж, тогда я поеду не к матушке, — сказала она. — Если подумать, у меня есть идея получше.

Она оставила Фергюсона дожидаться ее в гостиной и быстро упаковала в саквояж несколько платьев и деньги на шпильки. Если Малкольм не желал возвращаться домой, она выманит его из укрытия.

И либо они разберутся в случившемся и сумеют простить друг друга, либо она заставит его отпустить ее.

Она любила его. Даже сейчас, даже после всего, что он сказал ей. Но если после ее признаний к нему не вернется способность думать, она уйдет от него, не оборачиваясь. Эмили больше не верила, что может быть счастлива только в книгах. Мысль о том, чтобы стареть в окружении своих книг, потеряла свою привлекательность на фоне воспоминаний о ласках Малкольма.

Но она предпочтет отсутствие счастья жалкому существованию с мужем. Если ей придется до конца своих дней видеть в его глазах холодное отвращение, она просто не выдержит.

Эмили МакКейб спланировала последнюю свою интригу. Если она преуспеет, она завоюет его. Если же нет…

Она отказывалась думать о том, что произойдет в случае неудачи. Эмили вышла из комнаты, вышла из дома и ни разу не обернулась. Либо она вернется сюда его женой во всех смыслах этого слова, либо же никогда не вернется.

* * *

Следующим утром, на рассвете, Малкольм стоял в дальнем конце гостиницы Грэя в Лондон-филдс. Он вынул пистолет из дуэльного ящика, принесенного Фергюсоном, и взвесил его в руке. Затем вытянул руку перед собой и прищурился, проверяя дуло. Он никогда не желал кого-то убить, но не мог не признать, что Кэссель поколебал его в этой уверенности.