Книга Летим в Лас-Вегас!, страница 80 – Белинда Джонс

– Уже уходите?

Я оборачиваюсь и вижу, что Зейн и Миа поднимаются на ноги. Шелковистые волосы Миа в беспорядке падают на лицо: она заметно шатается, и Зейн ее поддерживает.

– Миа у меня такая прелесть, когда выпьет! – смеется он.

В это время «прелесть» наваливается на стол, опрокинув две кофейные чашки и пепельницу. Зейн без лишних слов подхватывает ее на руки, словно младенца.

– Сейчас, детка, сейчас пойдем домой, – мурлыкает он. – Финн, ты идешь?

– Ты иди, а я останусь.

– Уверен? Звони, если что-нибудь понадобится.

– Спасибо, что пришли! – благодарю я, убирая с дороги стул.

– А какие у вас, ребята, планы на завтра? – интересуется он, обернувшись к нам с Миа на руках.

– Все утро ищем подходящую часовню для венчания. Вместе с Надин, – вздыхаю я.

– Помоги нам бог! – добавляет Иззи.

– К сожалению, я завтра работаю, – вздыхает Рид.

– И у меня есть отмазка – завтра с утра у меня лекции! – ухмыляется Скотт и энергично пожимает Риду руку.

– А после обеда из Англии прилетает моя мама и двое друзей, – продолжаю я.

– Здорово! Значит, вечером девичник?

– Ага, у нас уже все расписано!

– Скотт, а ты будешь устраивать мальчишник?

– Э-э… ну…

– Ладно, еще успеем это обсудить, – улыбается Зейн.

– Не волнуйся, Джейми, к дешевым женщинам я его и близко не подпущу!

– Поздно спохватился, тебе не кажется? – язвит Лейла.

Я смеюсь громче всех, сообразив, что она намекает на меня.

– А мы, пожалуй, вернемся в бар к Сету, – объявляет Синди. – Кто хочет, может пойти с нами.

– Нет, спасибо, с меня хватит! Идите вдвоем.

– А ты, Финн, не хочешь к нам присоединиться?

– Нет, мне больше пить не стоит. Опасное это дело – кормить рыб с похмелья.

– Я пойду с вами! – вызывается дядя Сэм.

– Ну уж нет! – твердо отвечает Лейла.

– Да будет тебе ломаться… – и дядя Сэм тянет к ней лапы.

Быстрым точным движением Лейла хватает его за кадык Сэм хрипит и выкатывает глаза.

– Послушай, ты, похотливый старый алкаш! Твоим вонючим обществом мы сыты по горло. Ясно?

Она отпускает руку. Сэм плюхается в кресло, которое под его тяжестью опрокидывается – и мы в молчаливом восторге следим, как он катится по полу. Рид протягивает было ему руку, но тут же отдергивает, повинуясь дружному женскому хору:

– Не надо!

– Ну что, – поворачивается ко мне Скотт, – продолжим наши игры дома?

Скотт – настоящее сокровище! Ни одного прокола за весь вечер.

– С удовольствием, – застенчиво улыбаюсь я.

– Финн, тебя подвезти?

Тот колеблется, но Скотт настаивает:

– Не беспокойся, ичего, кроме пива, не пил. Пошли… Рида и Иззи мы отвозим в «Белладжо», а сами катим вниз по Хармон-авеню. По дороге узнаем много интересного о живородящих тропических рыбках: эти рыбки, живущие в Центральной Америке и Вест-Индии, оказывается, не мечут икру, а рождают живое потомство. С ума сойти…

– Вот и приехали! – говорит наконец Финн. За всю дорогу это первая его фраза, не имеющая отношения к рыбам.

Скотт тормозит у подъезда.

– Не возражаешь, если я зайду в туалет? – обаятельно улыбается он. – Понимаешь, пиво и все такое.

Финн молча вводит нас к себе в квартиру. Я чувствую странную неловкость, словно вторгаюсь в дом без приглашения, но это мимолетное чувство тут же сменяется любопытством. Я всегда представляла себе жилище Финна не иначе как в виде какой-нибудь подводной пещеры или заброшенного бассейна, и теперь мне страшно интересно узнать, есть ли у него обычные вещи, вроде холодильника или тостера?

– Вот это да! – восклицает, едва войдя, Скотт. – Ты свою квартиру не сдаешь в аренду продюсерам? Здесь можно кино снимать!

– Фантастика! – поражаюсь и я, не меньше Скотта восхищенная стильной смесью китча и крутизны. – Ой, посмотри только на бар! – И я мчусь в гостиную, чтобы разглядеть поближе хромированный шейкер, бокалы для мартини на высоченных ножках, пластмассовый ананас для кубиков льда и витые соломинки. – Какая прелесть!

Скотт останавливается в позе буриданова осла между кожаным пуфиком и асимметричным диваном – не знает, куда сесть.

– Класс, дружище! Откуда ты все это взял?

– Собирал годами – в комиссионных лавках, на аукционах. Кое-что нашел в сувенирных магазинах – там попадаются любопытные вещицы.

– Например, в «Экстравагантных товарах Сэма»? – спрашиваю я, указывая на красные настенные часы в форме игральной кости.

– Может быть, – улыбается Финн.

– А эта красотка откуда? – тыкаю я в настольную лампу с розовым абажуром в мелкий цветочек.

– Фамильное наследство, – с такой же задумчивой и немного грустной улыбкой отвечает Финн.

– Антикварная машина, антикварная мебель, антикварные безделушки… Что вы об этом скажете, доктор? – спрашиваю я Скотта.

– Очевидно, прошлое для тебя привлекательнее настоящего. Реальному миру, полному боли и горя, ты предпочитаешь мир воображаемый, срзданный твоей фантазией.

Финн задумывается.

– Без обид, приятель, – спохватывается Скотт. – Джейми такая же. Каждый приспосабливается по-своему.

– Я-то думала, у тебя с потолка будет свисать рыболовная сеть, полная ракообразных! – Я стараюсь перевести разговор на шутливый лад.

– Пошли за мной! – улыбается Финн. – Сейчас увидишь то, чего так жаждешь.

Он открывает дверь в ванную – и нас окутывает голубое сияние. Во всю длину ванной раскинулся подсвеченный аквариум с тропическими рыбами.

– Ух ты! – восхищается Скотт, прижавшись носом к стеклу и любуясь тем, как колышутся в воде медно-бирюзовые плавники. – Как хороша вон та, красная! У которой плавники как перья.

– Сиамский боец? – подсказываю я. Финн кивает.

– А по-латыни она называется:№ Вена 5р1еп<1еп5!№ Финн смотрит на меня с удивлением и одобрением.

– Я кое-что читала о рыбах… – скромно объясняю я.

Взглянув себе под ноги, замечаю, что пол в ванной усыпан ракушками и морской галькой.

– Это все – с пляжа, на котором я вырос, – объясняет Финн.

– Ты подсознательно не хочешь расставаться с детством и используешь эти предметы как напоминания о дорогом твоему сердцу времени и месте…

– Скотт, сделай перерыв! Очень красиво, Финн.

Я присаживаюсь на корточки и глажу раковины, восхищаясь их изящными изгибами и гладкой, отшли-фованной морем поверхностью. Какую красоту создает природа! У стен выстроились рядком кувшины с песком и чем-то еще, кажется, водорослями.