Книга Я люблю Капри, страница 81 – Белинда Джонс

Пролистывая одну из книг, выставленных на прилавке, я читаю перевод из Банделло [96] — дошек-спировское описание того момента, когда Джульетта впервые видит Ромео: «И любовь… коснулась ее так стремительно, что не стало у нее сил противиться… и единственно тогда отрад но было ее сердцу, когда мельком, случайно удавалось ей заметить его в толпе».

Вздыхаю. Я плачу за вход (совсем немного), поднимаюсь по ступенькам и прохожу по деревянным половицам через просторные комнаты с окнами на обе стороны. Только возле знаменитого балкона пол выложен мраморными плитами — идеальное место для игры в живые шахматы. У камина висит картина шестнадцатого века, тоже вдохновленная бессмертным сюжетом «Р+Дж». Она кажется вполне традиционной — Джульетта в струящемся платье перегибается через перила балкона. Единственное отличие от канона: ее грудь ничем не прикрыта. Очевидно, Ромео требовался дополнительный стимул, чтобы взобраться к ней наверх.

Чем ближе я подхожу к балкону, тем больше нервничаю, как будто дух самой Джульетты может вселиться в ее статую. Если кто в этом мире и знал, что значит неудачно влюбиться, так это она. Я загадываю желание и делаю шаг вперед. На этот раз я не прошу новой любви, а только чтобы у нас с Люка был шанс исполнить то. чего жаждут наши сердца.

Я выхожу на солнце — и снизу раздаются радостные возгласы. Лица туристов обращены ко мне, они машут руками и кричат: «О, прекрасная! О. любовь моя!» Вернее, мне хотелось бы, чтобы они так кричали. На самом деле это скорее «Эй, Джульетта!» и «Только не прыгай!».

Я спешу обратно, задерживаясь на минутку, чтобы просмотреть книгу посетителей, улыбаясь бесконечным «Леонардо — ti amo!». Тут есть даже предложение руки и сердца и согласие на испанском. Беру ручку и вписываю имена других известных мне влюбленных: «Джина + Платиновый Блондин» и «Клео + Гарет». Оставив на странице отпечаток помады с губ, я решаю, что сейчас самое время выяснить, как «развивается» роман моей лучшей подруги.

— Клео! Отгадай, откуда я тебе звоню?

— Из кафе-мороженого, если у тебя есть хоть капля здравого смысла.

— С балкона Джульетты в Вероне! — кричу я.

— У них стоит телефон прямо на балконе? Не верю!

Вот педантка.

— Ну, не с самого балкона, а от входа во двор. Тут очень красиво — булыжная мостовая и все стены увиты виноградной лозой.

— Тайлер с тобой?

— Нет, он звонит куда-то по делу из отеля. Я встречаюсь с ним через четверть часа в холле, и мы отправляемся в мастерскую художника.

— Как у тебя с ним?

— Я его видела очень недолго, но, по-моему, что-то есть в том, как он обращается со служащими в отеле. Он не благодарит и не смотрит им в глаза…

— Наверное, потому что не спускает глаз с тебя! — вмешивается Клео.

— Именно!

— Он дает им чаевые? — спрашивает она.

— Да, даже поднялся со мной в мой номер, чтобы заплатить носильщику.

— Много?

— Ну, я мельком заметила, что он дал таксисту — похоже, вполне прилично. Но возможно, деньги для него просто ничего не значат.

— Слушай, пощади парня немного! — смеется Клео. — Ты придираешься. И вообще, как ты думаешь, что предпочтут его подчиненные — улыбку или наличные?

— Наличные, конечно, но он мог бы раскошелиться и на то. и на другое.

— А ты многого не просишь, да? — Клео вздыхает. — Сделай мне одолжение, каждый раз, как тебе покажется, что он ведет себя неискренне, поиграй в адвоката дьявола и позволь себе усомниться в его дурных намерениях. Может быть, ты все понимаешь неверно.

— Я постараюсь, но мои мысли постоянно возвращаются к Лю…

— О БОЖЕ! О БОЖЕ!

— Что? — Я подскакиваю.

— Это он — Гарет! Он входит в магазин! — пищит Клео со скоростью перематываемой пленки.

— Не клади трубку! — умоляю я. — Оставь так, чтобы и мне было слышно.

Клео выдавливает страдальческое «ну, ладно» и действительно не вешает рубку. А еще через секунду она, задыхаясь от волнения, здоровается:

— Привет!

— Привет! — жизнерадостно отвечает Гарет. — Наконец-то я их собрал — девять фотоаппаратов.

Я слышу постукивание — он выкладывает их на прилавок.

— Чудесно! — Клео шуршит конвертами. — За час?

— Нет. можно и завтра — я уже не спешу.

Ну вот, теперь все отрепетированные Клео заготовки никуда не годятся. Сможет ли она экспромтом придумать что-нибудь еще?

— Ладно, тогда они будут готовы примерно в это же время. Сможешь подойти в обеденный перерыв?

Она все-таки старается приплести историю с обеденным перерывом, обожаю ее за упорство.

— У меня, вообще-то, не бывает обеденных перерывов, так что не беспокойся. В любое время до трех дня мне подойдет.

— Хорошо. Глянцевые или матовые? Почему она не спросила, где он работает? Или тянет время, или растерялась от смущения.

— А вы как думаете?

О, многообещающе — он спрашивает ее мнения…

— Ну, если их будут раздавать и они будут переходить из рук в руки, я бы делала матовые, потому что глянцевые сильно запальцовываются.

Это такой технический термин?

— Ладно, тогда матовые.

— С рамочкой?

Думаю, он удивленно приподнял брови.

— Они снова в моде, — сообщает ему Клео. (Надеюсь, озорно при этом поблескивая глазками.)

— Тогда обязательно с рамочкой! Если мои фотографии отстанут от моды — я не переживу!

Я сдерживаю смешок. А он, кажется, милый.

— Узкая или широкая?

— Узкая, наверное, — неуверенно говорит Гарет. — Слушай, у вас тут прямо как в «Старбакс»! Не помню, чтобы в прошлый раз мне предложили такой сервис.

— Не все обслуживают так же хорошо, как я.

Очаровательно и ненавязчиво, молодец. Клео.

— Размер? — Она уже пошлит.

Великолепно, очень в стиле Грэма Нортона! [97]

— Самый большой! Нет, нормальный! Не знаю! — Гарет смеется. — Хорошо, что я не делал общих снимков — ой, это звучит грубовато.

Клео хихикает. Она уже вошла в игру.

— Дополнительные экземпляры?

— Уф! У меня голова сейчас лопнет. А сколько тут всего будет снимков?

Наша малышка Клео неплохо подкована в арифметике, так что погоди…

— 486 — если все получатся.

— Ты сомневаешься в моем мастерстве?