Книга Лучший из лучших, страница 22 – Патриция Хорст

Он перестал возиться с чемоданом, поднял глаза и ожег ее взглядом.

— Нет, Конфетка, к сожалению, понимаю. И я бы отдал что угодно, лишь бы мама вошла сейчас в эту дверь. Что угодно. Абсолютно все.

— Это не совсем то, Ник. Мой отец предал меня…

— Он искренне сожалеет об этом, Лорена.

— Я вижу, бесполезно обсуждать эту тему. Вы не хотите понять меня. Он добился вашего сочувствия, вы теперь на его стороне. — Лорена смотрела на Ника с отвращением и сожалением, забыв о недавнем влечении к нему, о желании, охватывающем ее.

— Вам пора понять, что люди не обязаны принимать чью-то сторону, а могут сохранять нейтралитет, пока не познакомятся со всеми фактами. Но так поступают взрослые люди, так что от вас я не жду ничего подобного. Вы ведете себя как испорченный, избалованный ребенок!

— Не надо меня воспитывать, Ник! — огрызнулась она. — И не надо думать, будто знаете о моем отце больше меня. Он пришел слишком поздно, чтобы я могла ему поверить.

— Я рад, что меня связывают с вами только официальные отношения. Не хотел бы я иметь дело в частной жизни с человеком с таким несгибаемым характером, с человеком, не умеющим прощать. Хотя не думаю, что вас это интересует. Слишком вы уверены в своей правоте и в том, что все остальные ошибаются. Такие люди, как правило, не интересуются чужим мнением.

— Почему вы рисуете меня такой негодяйкой? — Лорена всхлипнула, потрясенная до глубины души тем, что он категорически отказывается понять ее точку зрения.

— А почему вы не хотите смягчиться и дать вашему отцу еще один шанс? Ваша мама может, а ведь она потеряет намного больше, если ошибется.

— Нет, это слишком рискованно.

— Жизнь вообще полна риска. Вы рискуете каждый раз, когда переходите улицу, когда садитесь за руль, когда берете деньги в банке и выходите на улицу с сумочкой, полной наличных. Вы прекрасно знаете, что на свете масса людей, которые могут ударить вас камнем по голове и вырвать сумку, когда вы меньше всего к этому готовы. Но вы все равно делаете это и не задумываетесь о риске.

— Это совсем другое. А сейчас я боюсь.

— Но вы же не боялись бросить мне вызов, хотя полагали, что я страшнее черта. И вы не боитесь пуститься в погоню за Кроссом.

— Это совсем другое, Ник. И я бы боялась, если бы вы не были со мной. Я доверяю вам, Ник.

— Нет, Лорена, это пустые слова. Вы не доверяете ни одному мужчине, а может, и ни одной женщине. Иначе вы бы услышали то, что я пытаюсь вам сказать. Вы бы поверили вашей матери, что только со смертью кончается надежда, что можно и нужно пытаться наладить отношения, о потере которых люди искренне сожалеют.

— Ясно, вы пытаетесь мне сказать, что я не права, правы все остальные. Думаю, вы недалеки от истины, относительно вас я точно ошиблась.

— Почему же? — усмехнулся Ник. — Потому что я позволил себе не согласиться с вами?

— Потому что я полагала, будто нравлюсь вам. Вы так целовали меня… — Голос Лорены прерывался, она чуть не плакала. — Вы заставили меня поверить, что хотите меня. А на самом деле… я теперь вижу, что все это для вас ничего не значит…

— То есть вы мне не доверяете. Что и следовало доказать. Спокойной ночи. — Ник застегнул чемодан, поднял его и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

Как же она ненавидела его. По-настоящему ненавидела. До чего же рассудочный, холодный, высокомерный сукин сын! И несмотря на это она хотела его, хотела до дрожи, до потери сознания. Если бы он сейчас вернулся и обнял ее, впился губами, зубами ей в губы, она уступила бы тут же, не задумываясь, ответила бы с таким же пылом.

Раздосадованная донельзя своей неспособностью управлять эмоциями, Лорена повернулась, чтобы броситься в свою комнату и хоть там обрести желанный покой… и увидела отца.

— Ты чем-то расстроена, Лорена? Я могу что-нибудь сделать для тебя?

— Ты уже достаточно сделал! — выкрикнула она. — Пока ты не появился, все было хорошо! Теперь же хуже некуда!

— Позволь мне попытаться исправить это, Лорена.

— И как ты предполагаешь поступить… Доналд?

Глаза его затуманились от боли, когда она произнесла его имя, отказываясь назвать отцом.

— Я просто хочу помочь. Сделать что-то полезное, поддержать.

— Мы обходились без твоей помощи и поддержки последние шестнадцать лет.

— Знаю. — Он безнадежно пожал плечами. — Я понимаю, Лорена, тебе это может показаться смешным. Но когда человек виноват, у него зачастую нет сил посмотреть в лицо тем, кому он причинил боль. И он наказывает себя, заставляя тех, кого любит, презирать его.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я пытаюсь исправить то, что натворил. Твоя мама готова дать мне шанс. Дай и ты мне шанс, позволь помочь, а потом будешь решать.

— Я больше не ребенок. Мне уже двадцать семь.

— Это не значит, что тебе не нужен отец.

— Скажем так: мне не нужен именно ты в роли отца.

Доналд глубоко вздохнул, посмотрел по сторонам, взглянул на свои руки, потом решился и спросил:

— Что я должен сделать, чтобы ты простила меня, Лорена?

— Ничего. Ты опоздал. Тебя не было рядом, когда ты был нужен мне. И я научилась обходиться без тебя.

— Это все, что ты можешь мне сказать? Не хочешь добавить, что я глупец, негодяй?

— Нет.

— Тогда я скажу сам. Я действительно дурак. Я проиграл. Я испортил лучшее, что подарила мне судьба, и заслуживаю полностью твое презрение. И если бы я был порядочным человеком, то покончил бы с жизнью. Я не имею права на вторую попытку. Мне не должно быть никакого дела до моего внука, у меня нет права беспокоиться о нем… Я ничего не пропустил?

— Нет, все правильно, — ответила Лорена, чувствуя наворачивающиеся на глаза слезы.

Он отступил в сторону, давая ей пройти.

— Хорошо. Так тебе лучше?

— Да.

— А мне так не лучше. — Элизабет Гордон неслышно подкатила сзади свое кресло и остановилась рядом с ними. — Лорена, оскорбляя отца, ты оскорбляешь и меня. Я любила его достаточно, чтобы родить ему двоих детей. Алан такой же внук ему, как и мне. Я принимаю его предложение помощи, потому что сейчас все мы должны быть вместе. И я удивлена, что ты не сумела оценить то мужество, которое потребовалось твоему отцу, чтобы прийти сегодня, признать свои ошибки и предложить взять на себя часть нашей беды. Нашей, Лорена, не только твоей.

— Я не понимаю, мама, как ты можешь так легко все простить.

— Возможно, тебе даже не приходит в голову, что есть вещи, которые ты не знаешь, о которых даже не слышала.

— Ты хочешь сказать, это твоя вина, что он ушел?

— Я надеюсь, что к тому времени, когда ты полюбишь, по-настоящему полюбишь, ты поймешь, что никогда не бывает так, что виноват кто-то один. Двое решают быть вместе, и только двое могут решить расстаться. Надеюсь, ты поймешь это и не будешь так строга к твоему будущему мужу, как сегодня к отцу. Только терпимость и способность прощать делают брак гармоничным. И пока ты сама не попробовала, у тебя нет права критиковать других.