Книга Париж, страница 108 – Эдвард Резерфорд

– Нет. Только благодарите Господа, что Он в милости своей обратил вас в истинную веру. Но все равно сидите дома. И ни с кем не говорите.

Симон всматривался в отцовское лицо – очень серьезное и задумчивое.

– Это ужасно, – сказал он кузену Ги.

– Знаю.

– К нам могут прийти люди и попросить показать повязки?

– Такое возможно. – Он был мрачен. – Но маловероятно. Мы уже знаем, где живут все протестанты.

– Мы? Ты тоже участвуешь в этом?

– Я не говорю, что мне это нравится. – Ги повернулся, собираясь уходить. – Сделай, как я сказал тебе, кузен, – повторил он и скрылся за дверью.

Ночь прошла тихо. Семья спала в двух комнатах. Спальня Симона была крошечной, но в ней имелось квадратное окошко, которое выходило в аллею. Он крепко проспал несколько часов, и даже звон одинокого колокола где-то около Лувра его не разбудил. Вскоре звон подхватили другие колокольни, но Симон ничего не слышал.

И вдруг он резко сел в кровати. Он не знал, что разбудил его ужасный вопль. Посидев некоторое время, мальчик поднялся и встал у окна. Должно быть, уже занималось утро, но точнее при закрытых ставнях сказать было невозможно. Симон колебался. Он услышал, как по соседней улице проскакала группа всадников, но в их аллею не свернула. Мальчик на цыпочках подошел к двери. Звуки в глубине дома подсказали ему, что мать уже встала и хлопочет на кухне. Тогда он вернулся к окну и чуть-чуть приоткрыл ставни.

В аллее было пусто. Обычно каждое утро подмастерье первым делом открывал ворота соседнего сарая. Но сегодня было воскресенье, и они стояли запертыми. Однако Симон заметил нечто необычное: у обочины валялся какой-то мешок, судя по виду. Или что-то другое, ему было не разглядеть.

Потом он услышал странный звук рядом с домом. Почти под самым его окном кто-то возился – собака или кот, подумал Симон. Он подтянулся, лег животом на подоконник и выглянул наружу.

Это была темноволосая девочка. Моложе его на два-три года, насколько он мог понять, одетая только в ночную сорочку. Круглое личико было обращено прямо к нему. Глаза, полные ужаса, казались бездонными. Она дрожала и была бледна как привидение.

– Что ты тут делаешь? – спросил Симон.

Она не ответила и продолжала смотреть на него, оцепенев от страха.

– Почему ты одна? – опять спросил он.

Девочка по-прежнему молчала.

– Я Симон, – сказал мальчик.

– Вон моя мама, – прошептала она и указала в сторону аллеи. На тот предмет, который Симон принял за мешок.

– А где твой папа? – спросил он.

Она не ответила, но по лицу ее прошла такая судорога ужаса, что означать это могло только одно.

– Подожди, – сказал Симон.

Он прокрался по деревянной лестнице, на нижней ступеньке остановился и прислушался. Мать на кухне выгребала пепел из-под решетки. Значит, сейчас она пойдет выносить его на задний двор. Отец по утрам всегда уходил в свою лавочку.

Симон знал: нужно пойти и спросить у родителей, что делать. Сегодня ему запретили выходить на улицу и даже приближаться к входной двери. Поэтому он поступил так же, как почти любой ребенок на его месте.

Очень осторожно он выдвинул щеколду на двери и выглянул наружу. Маленькая девочка не двигалась с места. В аллее было безлюдно. Он шагнул к ней и взял за руку.

– Ш-ш-ш, – прошептал он. – Ничего не говори.

Они вошли в дом. Симон неслышно закрыл дверь на запор. Мать гремела на кухне горшками. Он потянул девочку за собой, и они тихонько пошли по ступенькам наверх. В комнате Симон уложил ее в свою кровать и, поскольку она не переставала дрожать, укрыл поплотнее одеялом. Потом сел рядом.

– Как тебя зовут? – шепотом спросил он.

– Констанция.

– Тут с тобой ничего не случится. Только ты не шуми. Мне нельзя было открывать дверь.

Девочка лежала неподвижно, но уже не так сильно дрожала. Она не сводила с него глаз – должно быть, все еще боялась, подумал Симон.

– У тебя есть братья или сестры? – поинтересовался он. Она мотнула головой. – И у меня нет, – сказал мальчик.

Симон умолк, девочка продолжала смотреть на него. Они провели так около четверти часа. Потом он услышал голос матери – она тихонько окликала его, чтобы проверить, проснулся сын или нет. Мальчик спешно прикидывал, что делать. Ему не хотелось, чтобы родители поднимались сейчас к нему в комнату.

– Мне нужно будет спуститься к маме, – сказал он маленькой девочке. – Ты оставайся здесь, хорошо?

Она кивнула.

Родители сидели за кухонным столом. У них был очень серьезный вид.

– Я слышал колокольный звон, – сообщил Симон.

– Сегодня нам нельзя выходить на улицу, – сказала мать.

– Там убивают людей?

– Почему ты так решил? – вместо ответа задал вопрос отец.

– Не знаю.

Симон ждал каких-нибудь объяснений от взрослых, но они молчали.

– Мама, дай мне молока и хлеба, – попросил он тогда.

Когда мать поставила еду на стол, мальчик сказал:

– Я какой-то сонный. Можно взять это к себе в комнату?

И родители согласились с готовностью, как будто обрадовались, что сын уйдет наверх.

Вернувшись к себе, он отдал хлеб и молоко маленькой девочке. Когда она все съела, он сел рядом и обнял ее за плечи. Потом она заснула.

Где-то полчаса спустя Симон снова услышал за окном стук копыт. Потом в дверь забарабанили. Он выскользнул из спальни на лестничную площадку. Ему видно было, как отец подошел к двери и спросил:

– Кто там?

Потом дверь открылась.

– Я только на минуту, кузен, – послышался голос дяди Ги. – Не выходите никуда. Они убили Колиньи и тех протестантов, которые остановились в Лувре. Всех до единого. Теперь обходят дома, где надеются найти других протестантов. Те поняли, что происходит, и пытаются покинуть город. Но это невозможно. Все ворота закрыты, чтобы никто не сбежал. Вам здесь ничего не слышно, но на улицах сейчас идет охота. Я, пока доехал до вас, видел в реке не меньше двадцати трупов. И в конце вашей аллеи валяется убитая женщина.

– Женщина?

– Пьер, они убивают всех протестантов. Мужчин, женщин, детей, без разницы. Все гораздо хуже, чем я думал. Не знаю, планировалось ли это, только город наводнили разъяренные толпы католиков. Если кого-то заподозрят в симпатии к протестантам, то убивают на месте. Одна католическая семья укрывала протестанта, и поэтому их всех тоже убили.

– Какой кошмар. Это нужно остановить.

– Кто, Пьер? Кто это остановит? Убийства начались по королевскому приказу. В колокола звонят церковники.