Книга Обретение крыльев, страница 54 – Сью Монк Кид

* * *

Как-то в сентябре, на исходе лета, я забылась сном на кровати у себя в комнате и вдруг сквозь сон услышала детский плач и сразу очнулась от дремоты. Окно было открыто, и какое-то время я не различала ничего, кроме стрекотания сверчков. Потом снова послышалось хныканье.

Открыв скрипучую дверь, я увидела Бекки, шестилетнюю дочь Израэля, в огромной белой ночной рубашке. Она громко плакала и терла глаза. Девочке досталось не только имя матери, но и ее тонкие соломенно-желтые волосы. И все же ребенок чем-то напоминал мне меня саму. Светлые, едва заметные брови и ресницы придавали ей тот же бесцветный вид, что и у меня. Более того, она нечетко произносила и проглатывала слова, за что ее немилосердно дразнили братья и сестра. Услышав, как брат называет ее «мямля», я сделала ему внушение. С тех пор он избегал меня, а вот Бекки ходила за мной, как ручной медвежонок.

Девочка бросилась ко мне на шею.

– Боже правый, что случилось?

– Мне приснилась мамочка. Она была в ящике под землей.

– О, милая моя, нет. Твоя мамочка сейчас с Богом и ангелами.

– Но я видела ее в ящике. Видела. – Она оросила слезами мое платье.

Я обняла ее и, когда рыдания прекратились, сказала:

– Ладно… Я отведу тебя в твою комнату.

Отстранившись, она юркнула в мою кровать и натянула одеяло до подбородка:

– Хочу спать у тебя.

Я легла под одеяло, и, когда девочка придвинулась ко мне, уткнувшись в плечо, на меня снизошел невыразимый покой. Ее волосы пахли листьями майорана, которые Кэтрин зашивала в подушки. Когда ее ручонка легла ко мне на грудь, я заметила в сжатом кулачке цепочку.

– …Что у тебя в руке?

– Я сплю с ним, – ответила Бекки. – Но тогда мне снится мама.

Она разжала пальцы, и я увидела круглый золотой медальон. На передней стороне был выгравирован букетик нарциссов с бантиком, а ниже имя Ребекка.

– Это мое имя, – сказала она.

– И медальон тоже твой?

– Да. – Девочка вновь зажала медальон в кулаке.

Я ни разу не видела украшений на Кэтрин или старшей сестре Бекки, а вот в Чарльстоне медальон на шее маленькой девочки был столь же привычен, как заколка для волос.

– Мне он больше не нужен, – сказала она. – Хочу, чтобы ты его носила.

– …Я? О, Бекки, я не могу носить твой медальон.

– Почему? – Она приподнялась, и ее глаза снова затуманились.

– Потому что… он твой, на нем твое имя, а не мое.

– Но ты могла бы поносить его сейчас. Немножко. – Она бросила на меня умоляющий взгляд, и я взяла медальон.

– …Я сохраню его для тебя.

– Наденешь?

– …Один раз, если это доставит тебе удовольствие. Но только один.

Постепенно она задышала ровнее, и я услышала, как она бормочет:

– Мама.

* * *

Всю неделю Бекки бросала красноречивые взгляды на воротник моего платья. Я надеялась, что она забудет эпизод с медальоном, но почему-то ей очень хотелось, чтобы я носила его. И, не увидев медальона, она сразу огорченно поникала.

Было ли глупо с моей стороны так осторожничать? Внутри медальона лежал локон волос – Бекки, как я полагала, но такого неуловимого оттенка, что должен был напоминать о ее матери. Если созерцание цепочки на моей шее доставляло девочке короткую радость, почему бы не порадовать ее?

Обычно я надевала цепочку с медальоном по четвергам, на урок с девочками. Мальчики каждое утро встречались в классной комнате с гувернером, приезжавшим из города, а я занималась с девочками по вечерам. Израэль соорудил ряд парт, прикрепленных к стене, и длинную скамью. Кроме того, в классе была грифельная доска, полки для книг и учительский стол, пахнущий кедром. В то утро я надела платье изумрудного цвета, которое носила редко, поскольку его цвет сильно напоминал утиные перья. Вырез горловины доходил до ключиц, и в ямке между ними приютился золотой медальон.

Заметив его, Бекки поднялась на цыпочки, и ее личико на миг озарилось светом. В течение следующего часа она отблагодарила меня тем, что каждый раз, когда я задавала вопрос, поднимала руку независимо оттого, знала ли ответ.

Я сама составляла расписание занятий, а потому решила, что «образование для деликатного женского ума» по системе моего давнишнего врага мадам Руфин совершенно нам не подходит. Я намеревалась учить девочек географии, всемирной истории, философии и математике. Они должны освоить гуманитарные науки и в конце обучения будут знать латынь лучше братьев.

Тем не менее я не была против естествознания и после особенно утомительного урока на тему долготы и широты открыла книгу Джона Джеймса Одбана «Птицы Америки», тяжелый том в коричневом кожаном переплете, весящий не меньше Бекки. Найдя страницу с воротничковым рябчиком, обитающим в местных лесах, я спросила:

– Кто умеет подражать его крику?

И вот мы, стайка рябчиков у открытого окна, принялись выводить трели и свистеть. Вскоре в комнату вошла Кэтрин и пожелала узнать, какой урок я веду. Она услышала наше щебетание, когда снимала в огороде последние огурцы.

– Вы так сильно шумели, – заметила она.

На руке у нее висела корзина с овощами, платье пепельного цвета испачкалось в земле. Бекки, почувствовав раздражение тети, заговорила первой:

– Мы звали рябчиков.

– Вот как? Понимаю. – Кэтрин взглянула на меня. – Это было чересчур громко. В следующий раз не шумите так.

Я улыбнулась ей. Она наклонила голову и подошла ближе, так что задела меня подолом платья. Глазами, увеличенными толстыми линзами очков, уставилась на медальон.

– Что это значит? – спросила она.

– …О чем вы спрашиваете?

– Снимите это!

Между нами вклинилась Бекки:

– Тетушка, тетушка!

Кэтрин проигнорировала ее:

– Я сразу разгадала ваши намерения, Сара, но я не думала, что у вас хватит наглости носить медальон Ребекки!

– …Ребекки?.. Хотите сказать, он принадлежал… – Слова застряли у меня в горле, и я на миг онемела.

– Жене Израэля, – закончила она мою фразу.

– Тетушка! – Поднятое кверху лицо Бекки, выглядывало из волн наших серо-зеленых юбок, словно умоляя о спасении. – Я сама дала ей медальон.

– Что ты сделала? Мне все равно, кто дал. Она не должна была его брать.

Кэтрин, шумно дыша, вытянула вперед руку, едва не задев меня за подбородок.

– …Но я… не знала.

– Дайте мне, пожалуйста, медальон.

– Нет! – вскрикнула Бекки и повалилась на коврик.

Отступив, я расстегнула цепочку и положила ее в руку Кэтрин. Затем наклонилась поднять Бекки с пола, ее тетя осторожно потянула ребенка за руку и вывела обеих девочек из комнаты.