Книга Все золото мира, страница 8 – Джоди Питт

— Совет директоров встревожен, — продолжал он. — Они боятся, что Бенедикт пустит корпорацию ко дну. Так вот, если это случится, я хочу купить то, что от нее останется.

Грейс отшатнулась, словно от пощечины.

— И вы… вы хотите, чтобы я вам в этом помогла? Думаете, я соглашусь участвовать в этой подлости?

— Будем говорить начистоту, миссис Бенедикт. — Холодный непроницаемый взгляд его встретился с ее взглядом. — Если ваш свекор в самом деле хочет погубить собственную корпорацию, он ее погубит. И кто-то — не я, так другой — по вашему изящному выражению, обглодает ее кости. Ваш свекор так или иначе потеряет все, а вы потеряете дом. Если же «стервятником» стану я, у вас, по крайней мере, останется крыша над головой.

— В самом деле, Грейси, подумай об этом! — взмолилась Хетти.

Грейс судорожно сглотнула.

— Да вы шантажист!

Подбородок Дейва чуть дрогнул, словно обвинение попало в цель, — или, может быть, ей только показалось?

Это бизнес, миссис Бенедикт.

— Грейси!

— Что, тетя Хетти? — отозвалась Грейс, не сводя напряженного взгляда с Дэвида Бертона.

Знаю, это не мое дело, и мистер Бертон известен как человек безжалостный… — Хетти бросила робкий взгляд в его сторону. — Я не хочу вас обидеть…

Он сухо кивнул в ответ.

Хетти повернулась к племяннице.

— Но он прав: таковы законы бизнеса. Хоть я и мало знакома с деловым миром, но мне встречались люди, готовые перегрызть ближнему глотку за гроши. — Она печально покачала головой. — Конечно, это не мое дело. Я хочу только одного — чтобы тебе было хорошо. — Она нежно погладила Грейс по щеке. — А теперь я поднимусь наверх, а вы поговорите. — Хетти обернулась к Дейву. — Вы, должно быть, проголодались. На столе сандвичи с цыпленком, а в холодильнике есть молоко. — Уже в дверях она добавила: — У Грейс сегодня крошки во рту не было, а она, когда вовремя не поест, становится ворчливой. Поешь, дорогая, тебе станет легче.

Грейс не успела ее остановить — тетушка исчезла за дверью.

Наступила тишина — оглушительное безмолвие, в. котором громовым эхом отдавалось прерывистое «кап-кап-кап» воды из крана.

— Может быть, вам в самом деле стоит поесть, — нарушил молчание глубокий голос Дейва.

— Моего отношения к вам ужин не изменит, — отрезала Грейс.

Он пожал плечами.

— Как-нибудь переживу.

Грейс сжала кулаки. Никогда она не подозревала наличия у себя кровожадных наклонностей — но вот уже второй раз за день ей хотелось вцепиться кое-кому в физиономию!

— Лучше уж ногти погрызу.

Дейв отвел взгляд. Будь на его месте кто-нибудь другой, Грейс решила бы, что он считает до десяти, чтобы успокоиться.

— Будете вы ужинать или нет — дело ваше, — произнес он наконец. — Но я хочу продемонстрировать Эдмунду Бенедикту свои добрые намерения. Хочу, чтобы он видел во мне спасителя, а не хищника. Все, чего я прошу: дайте ему понять, что довольны тем, как я вас выручил.

— Довольна тем, как вы меня выручили? — едва ли не по слогам повторила Грейс. — Вам не я нужна, мистер Бертон! Вам нужна профессиональная актриса — или профессиональная лгунья!

Он сжал челюсти. Почему-то это показалось Грейс невероятно сексуальным; злясь на себя, она перевела взгляд на узел галстука Дейва.

— А я, пожалуй, поем, — прервал он молчание.

— Вы… что? — пробормотала Грейс, беспомощно наблюдая, как он подходит к столу.

— А у вас есть другие предложения?

Она выдавила из себя смешок, более похожий на стон.

— Да. Предлагаю вам убраться к чертовой матери — и немедленно!

Иронически изогнув темную бровь, он взял с тарелки сандвич и неторопливо откусил.

— И вы в самом деле это сделаете? — С отвращением к себе Грейс почувствовала, что голос ее срывается на визг. — Съедите ужин, приготовленный моей тетей?

— Я голоден, — просто объяснил Дейв. — Весь день ничего не ел. Хм, очень вкусно!

— Знаю. Цыпленка я сама жарила.

Губы его изогнулись в легкой улыбке — Грейс не поняла, было ли это одобрение ее кулинарного таланта или просто выражение удовольствия от вкусной еды.

От аппетитного запаха у нее самой слюнки текли — но Грейс мужественно сопротивлялась голоду, надеясь только, что Дейв не услышит, как урчит у нее в животе. Будь она проклята, если станет есть за одним столом с незваным гостем!

Он вдруг встал и направился к холодильнику. Грейс невольно отступила на шаг.

— Послушайте, пора бы вам уже ко мне привыкнуть и перестать шарахаться. Я вас колотить не собираюсь. — И он бросил на Грейс через плечо любопытный взгляд, словно недоумевая, не случалось ли ей раньше выносить жестокое обращение мужчин.

Щеки Грейс запылали. Он угадал верно: в последние недели жизни с Грегом, незадолго до его гибели, Грейс начала его бояться. Он становился все более взрывным и непредсказуемым: правда, до рукоприкладства не опускался — пока, — но она чувствовала…

— Так или иначе, я останусь здесь, пока не встречусь с вашим свекром. — Он достал из холодильника пакет молока и огляделся. — А где стаканы?

— Грейс молча указала на полку возле холодильника.

Дейв разлил молоко по стаканам, один протянул Грейс, а другой поставил на стол перед собой и взялся за второй сандвич.

- Чувствуете себя как дома? — саркастически поинтересовалась она.

- Пока не совсем, — ответил он с полным ртом.

- Да неужели? Какая жалость! Умоляю, скажите, что я могу сделать, чтобы вам стало еще комфортнее?

- Я бы не отказался принять душ.

Грейс открыла рот, готовая объяснить этому наглецу все, что о нем думает… и тут заметила, что он, исподтишка наблюдая за ней, ухмыляется во весь рот. Да он просто над ней издевается!

— Вы — бесстыжий, бессердечный, бездушный мерзавец!

Он со стуком опустил стакан на стол.

— А вы — упрямая твердолобая дура! — Дейв подтолкнул к ней тарелку с сандвичами. — Ешьте. Комнату мне покажет ваша тетушка. А завтра, когда вы отдохнете, подкрепитесь… — он окинул ее пронзительным взглядом, — и как следует умоетесь, мы поговорим как два разумных человека. — Дейв поставил свою тарелку и стакан в мойку и включил воду. — Вы все спокойно обдумаете и поймете, что мое предложение для вас весьма выгодно. Решайте: или вы соглашаетесь мне помочь, или теряете все. Надеюсь, вы сделаете верный выбор. — Поставив посуду в сушилку, он повернулся к Грейс. — Я знаю, что значит этот дом для семьи Бенедикт. Знаю, что здесь родились мать и бабушка вашего покойного мужа.

Он стоял перед ней — статный, стройный, с калифорнийским загаром, в безупречном черном костюме, словно сошедший со страниц журнала. Но что-то в нем противоречило безупречному образу джентльмена. Может быть, мокрые после мытья посуды руки? Ведь больше в его облике ничего не изменилось.