Книга Игра по своим правилам, страница 4 – Михаил Нестеров

— Баста! — выкрикнул мужчина, изобразив руками крест. — Баста!

Но он все же помог жене, резко и грубо подняв девушку. Ей казалось, он намеренно причиняет боль, сильно сжимая ее руку. Он отпустил ее, едва перешагнул порог дома.

— Ты сбежала от дона Эспарзы? — спросила Сальма, снова присаживаясь рядом. — Принеси воды, — потребовала она от мужа.

— Да. Откуда вы знаете?

— Я работала у сеньора Рафаэля, год назад он выгнал меня. Я видела у него несколько девушек, похожих на тебя. — Сальма развела руками: — Здесь все принадлежит дону Эспарзе.

— Расскажи ей, что у тебя болит и чем ты лечишься, — сердито съязвил мужчина, подавая воду в жестяной кружке.

— Грасьяс, — поблагодарила его Наташа. Она выпила воду с жадностью. Приподняв край майки и невольно обнажая грудь, она вытерла травяные потеки на щеках и подбородке.

— Еще воды? — спросил мужчина, узрев соблазнительные прелести девушки.

— Нет, спасибо.

— Точно не хочешь?..

«Я видела у него несколько девушек, похожих на тебя», — крутились в голове слова Сальмы. Наташа долго не решалась на побег, напрасно уговаривала других русских девушек, попавших в Колумбию из Испании; всего на гасиенде Рафаэля Эспарзы их было пять. Особенно Наташе хотелось взять в рискованное мероприятие семнадцатилетнюю Сашу Тимофееву. Она была здорово похожа на Марину — дочь российского министра информации Любови Левыкиной. Марина вела молодежное шоу на телеканале СТС и всегда вызывала зависть у сверстниц раскованностью, грацией, красотой. Однако она никогда не казалась маменькиной дочкой. Она была самостоятельна во всем. И отчего-то вот сейчас, когда образ молоденькой телеведущей снова возник перед глазами, Наташа подумала: «Если бы дочь министра стала невольницей кокаинового короля...» Да, она бы не задержалась в пленунадолго. Перед мысленным взором предстало звено истребителей, тянущих за собой разноцветный — бело-красно-голубой — дымный шлейф. На тайный аэродром опускается большой военный самолет, из люков выскакивают российские десантники, одетые в черные штурмовые костюмы. Они с боем прорываются на виллу Эспарзы и освобождают пленницу. Вернее — дочь высокопоставленного чиновника. Но Саша Тимофеева не дочь российского министра.

— Почему ты сбежала? — спросила Сальма. — Дон Эспарза хорошо относится к девушкам.

— Он — да, — ответила беглянка. — Но его сын...

— Да, Артуро настоящая свинья. Ему отбили мозги, — неожиданно поделилась с Наташей Сальма. — Он хотел стать боксером, но стал свиной отбивной. Он педераст. Он трахает всех в зад.

— Твой язык накличет на наш дом беду, — сварливо, как женщина, заметил хозяин.

— Я говорю то, что есть. Артуро всего двадцать два, но он настоящий зверь. Я хорошо знаю Рафаэля и удивляюсь, почему он до сей поры не пристрелил своего отпрыска!

— Мне тоже удивительно, почему ты все еще жива! Вот увидишь!.. — мужчина потряс над головой кулаком.

Сальма неожиданно рассмеялась. Она была чистокровная индианка, ее муж — самбо, потомок негров и индейцев. У нее были удивительные, словно загорелые, глаза. Они вобрали в себя все карие краски этой местности, с вкраплением синих едва заметных пятнышек. Она словно спустилась с гор и одновременно с вершины далекого, скрытого туманами веков времени. Что креолки по сравнению с ней, в жилах которой текла кровь индейцев чибча... Пробор на голове Сальмы подчеркивал ее смуглое лицо, указывая на него чуть изогнутой стрелкой. В ушах поблескивали простенькие сережки. Она вызывала странные ощущения. От нее невозможно было оторвать взгляд — потеряешь ее навсегда, едва успеешь моргнуть. Она в один миг унесется на вершину самой высокой горы. Ее непорочный облик отвергал все блага цивилизации, поскольку была она благом этого края.

Девушка смотрела на Сальму, и ее глаза затуманились. Эта красивая женщина и ее муж, едва волочивший изуродованную ногу, лишь на короткий срок приютили беглянку. Они не станут рисковать и выдадут ее людям Эспарзы, идущим по пятам. Они добрые, может быть, милые люди, но живут они по законам этой местности. Живут в нищете, невольно придерживаясь интернационального правила: «Лучше быть бедным и здоровым...» На них не подействуют никакие уговоры; жалость — лишь временная гостья в их скромном жилище. И ничего — абсолютно ничего нельзя предложить им, даже свое однажды продавшееся тело.

Помощи ждать неоткуда. Она — не та, ради которой в небо взмоют призрачные истребители...

Боясь потерять кончик сумасшедшей нити, беглянка заговорила быстро-быстро. Она ни разу не запнулась, словно сдавала этим людям экзамен по испанскому языку.

— У дона Эспарзы находится дочь российского министра. Он не знает об этом. Она тоже не говорит о высоком положении своей матери. Она боится, что сеньор Рафаэль расправится с ней, едва узнает, кто она на самом деле. Сообщите об этом в российское посольство, вам заплатят большие деньги. Ее зовут Марина Левыкина. Ей семнадцать. Она вела шоу на российском телеканале. Пожалуйста!

Она говорила так быстро, словно уже в этот миг к дому Сальмы Аланиз подходила группа вооруженных людей, словно услышала злобный визг свиней и озлобленный людской возглас, сопровождаемый пинками в дверь: «Abre la puerta!»

Она не знала, не могла знать, что ей принесет ложь, — может, вообще ничего, но пытаться подать весточку о пленных русских девочках стоило. И то был единственный шанс. Никто не пошевелится ради безымянной проститутки, залетевшей поначалу на испанские берега на иллюзорных крыльях модельной звезды. Главное, в России узнают об этом.

Наташа придумала множество деталей, описывая не саму Марину, но ее мать. Какое высокое положение она занимает, какой у нее богатый дом. Что она попутно занимается большим бизнесом. И конечно, ради дочери, пропавшей четыре месяца назад, сделает все возможное и невозможное, заплатит любые деньги даже за самую крохотную информацию о ней.

— Пожалуйста!..

— Не слушай ее! Зачем нам это?! Сальма, я тебе говорю!

Девушка видела, как ее стрелы, смазанные корыстным ядом, доходят до цели. Сальма покусывала губы, слушая беглянку. Ее непорочный образ испарился, она впитывала в себя замаячившие над золотистой горой блага цивилизации.

— Надо выгнать ее!

— Нет, пожалуйста! Марина была одета в коричневые туфли, костюм от Анны Малинари. В такой одежде ее привезли на гасиенду.

— Запрем ее в клетке с курами и сдадим дону Эспарзе. Пусть он заплатит меньше, чем какой-то министр, зато спать будем крепко. — Во рту мужчины бился не горячий язык, а острое, змеиное жало.

Девушка отдала последние силы. Она опустила голову на руки, и ее глаза закрылись. Она была отравлена лошадиной дозой кокаина и не могла справиться с ядом, окрасившим ее вены в болотный цвет. Она умерла спустя двадцать минут. Над ней недоброй молитвой, больше походившей на проклятие, прозвучал голос чернокожего хозяина: