Книга Парижское приключение, страница 18 – Элизабет Эштон

Оставшись одна, Рени долго вглядывалась в блеск камней, поворачивая руку перед лампой.

«Вот я и разделалась с тобой, Леон Себастьен — подумала она. — Теперь уж я точно не поеду в Париж, даже если ты вдруг вспомнишь обо мне, но я-то знаю, что не вспомнишь».

Ей пришлось подавить резкую боль. Она узнала ее и ужаснулась — это была боль сожаления.

Утром в среду позвонила мать. У Кристины сегодня собеседование, и если Рени свободна, не может ли она встретить сестру и пообедать с ней?

Рени была свободна. Ее изумили перемены в облике сестры. Ее буйные рыжие волосы были аккуратно уложены в прическу, на ней был строгий костюм, правда, юбка была чисто символической.

— Да, тот мужик, что разговаривал со мной, тоже предложил слегка удлинить ее, — сказала Крис, вытягивая под столиком свои длинные ноги в блестящих нейлоновых лосинах, — так что думаю, мне придется выпустить ее немного, ну может, на дюйм. Однако, его претензии не помешали ему любоваться всем этим, — самодовольно добавила она. — Может, со временем он привыкнет к ним. На улице ног полным-полно.

Она заметила у Рени кольцо, как только та сняла перчатки.

— Барри, надо полагать? — презрительно спросила она. Рени кивнула.

— Мы приедем домой на выходные, и я скажу матери. Крис вздохнула.

— Ну что ж, чему быть… Рин, ты меня извини, но он такой заурядный.

— Я тоже, — ответила Рени. — Именно заурядные люди бывают счастливы, Крис.

Крис хотела что-то возразить, но промолчала.

Рени пошла провожать сестру. На вокзале, у книжного киоска их приветствовал очень комичный тип. На нем были грязные джинсы и рубашка всех цветов радуги, а также копна темных волос и щетина недельного возраста.

Крис издала радостный вопль.

— Неужто это ты, старина Трог! Рени, познакомься, это Трог… Ой, на самом деле это не имя, мы так называем его, потому что он похож на троглодита. Он рисует.

Тип улыбнулся, — улыбка была довольно приятной, потому что зубы неожиданно оказались белыми и чистыми, — и звучным, хорошо поставленным голосом произнес:

— Здравствуйте. Я много слышал от Крис о ее замечательной сестре. Вы модель, не так ли?

— Я вовсе не замечательная, поверьте, — сказала она, — и я не та модель, которая нужна вам.

— Я знаю, но все равно с удовольствием написал бы ваш портрет.

— Пошли, — прервала их Крис, — а то я останусь без места. Пойдешь с нами, Трог? — Она сорвалась с места и понеслась к платформе. — Ой, забыла сказать тебе, я получила работу, — крикнула она через плечо Трогу, который тащился сзади.

— Значит, ты приедешь в город? Ура!

Рени шла за ними, пока Крис не выбрала себе места по вкусу и не влетела в поезд. Трог вошел за ней; похоже, он тоже ехал в Вудлей.

— Он ездит к нам рисовать, так мы и познакомились, — объясняла ей Крис, высунувшись в окно, — но живет он в Лондоне, и когда я перееду… Эх, старик, мы с тобой нарисуем его ярко-красным.

Трог, стоявший позади Крис, с беспокойством поглядывал на Рени.

— Крис, хватит! — уговаривал он се. Рени улыбалась.

— Я знаю свою сестру. Она не верит и в половину того, о чем говорит.

Проводник свистнул, и поезд тронулся.

— Увидимся в субботу! — крикнула в окно Крис, и поезд скрылся из виду.

В субботу утром Барри повез ее в Вудлей. Мартовский день выдался солнечным, но дул холодный ветер. Весна в этом году запоздала, и несмотря на конец марта, на деревьях едва пробивалась зеленая листва, хотя в садах, мимо которых они проезжали, крокусы и подснежники уже уступали место бледно-желтым нарциссам и первым тюльпанам. Она пообещала Барри, что больше не поедет за границу, но она еще не нашла себе работы, чтобы окончательно порвать со своим делом. Вопрос о съемках в телерекламе был решен, ей предстояло рекламировать новое туалетное мыло. Фирма, производящая его, настаивала на том, чтобы в течение всей рекламной кампании на экранах появлялась именно Рени, демонстрируя свою бархатистую кожу. Их мыло называлось «Цветок персика». Барри не возражал. Он с удовольствием предвкушал, как Рени будут показывать по телевизору. Она, конечно, будет просто красавицей, и все его друзья увидят, какая у него девушка. Но ни за что на свете он не признался бы в этом. Вслух он только ворчал, что теперь она станет популярной.

Они приехали как раз к ланчу, на который Барри был приглашен, и Рени показала матери кольцо. Миссис Сван нежно расцеловала ее.

— Надеюсь, что вы будете очень счастливы, — громко сказала она. А потом, понизив голос, добавила: — Барри очень надежный парень. Он будет тебе хорошим мужем.

— Знаю. — Рени слегка сжала руку матери.

За ланчем Крис без умолку говорила о квартире, которую она собиралась снять в Лондоне, где частым гостем, похоже, станет Трог. Миссис Сван, улучив момент, когда они остались с Рени наедине, спросила ее, что она думает о Троге.

— Мне он показался хорошим парнем, — сказала Рени. — Если бы только он был поопрятнее. Но привязанности Крис никогда не продолжаются долго.

Мать о чем-то задумалась.

— Мне кажется, что это может затянуться и его все же придется приучать к мылу. Я никак не пойму эту современную моду ходить нечесаными.

Рени рассмеялась.

— Это возраст такой — протест против крахмальных белых воротничков. Уверяю тебя, с годами это пройдет.

И все же Рени обрадовалась, узнав, что в эти выходные художник не приедет. Вряд ли Барри одобрил бы его наряд.

Днем они должны были опробовать моторную лодку.

Увидев восторженно светящиеся глаза Майка, Рени не выдержала и уговорила Барри взять его с собой. А потом и Крис, забыв о своей неприязни к Барри, захотела испытать новые ощущения, и ее взяли в команду с условием, что она будет сидеть в кабине катера с Майком и присмотрит за ним; но в конце концов вышло так, что следить за братом пришлось Рени, в то время как Крис с развевающимися на ветру волосами стояла на палубе словно Валькирия, спешащая на поле боя. На полной скорости они промчались из конца в конец искривленного узкого залива до открытого моря, там развернулись и, оставив за собой белый пенящийся водоворот, помчались обратно.

— Это было что-то! — восторженно восклицала Крис, пока они привязывали лодку к причалу. Майк, истинный сын моряка, был возбужден и назойливо уточнял, когда он сможет сам управлять лодкой. Только Рени чувствовала легкое головокружение и тошноту, но она знала, что ей придется справиться с морской болезнью, так как Барри явно намерен был проводить все свободное время на море.

«Когда станет теплее, мне понравится больше, — уговаривала она себя. — И наверное, мы не всегда будем носиться с такой сумасшедшей скоростью».

Они вернулись в Лондон в воскресенье вечером, а утром в понедельник произошло событие, подобное взрыву бомбы. В большом коричневом конверте, обклеенном французскими марками, были анкеты, которые ей предстояло заполнить, запрос из иммиграционного бюро с просьбой прислать двенадцать фотографий в профиль и отпечатанное на машинке письмо из салона Себастьена с неразборчивой подписью внизу, которая могла быть и подписью Леона. В нем говорилось, что ее ждут в апреле.