Книга Бесстыжая, страница 58 – Стелла Линден

— Но ведь тебе принадлежат не все акции «Лорримерса», не так ли?

— С сегодняшнего дня я владею девяноста процентами акций и, конечно, сумею заставить владельцев остальных десяти процентов продать мне свои доли.

— Ты хочешь сказать, что если у тебя в руках девяносто процентов акций, то у них не будет выбора?

— Вот именно. А сегодня я получил девяносто процентов. Мне очень повезло в мой сорок первый день рождения!

На самом деле ему исполнилось сорок семь лет. Я видела его паспорт, но не стала напоминать ему об этом.

Пока он говорил с Нью-Йорком, я успела принять ванну и сделать кое-какие приготовления. Потом растянулась на кровати и позвала его:

— Иди сюда и поешь еще спаржи.

Он появился в дверях спальни.

— Но я уже ел сегодня спаржу.

— Таким способом ты еще не ел.

Я увидела, как загорелись его глаза при виде стебельков спаржи, которые смотрели в потолок с того места, где я их пристроила.

— Ты права, — охрипшим голосом произнес он. — Таким способом мне еще никогда не приходилось есть спаржу.

Он моментально сбросил с себя одежду и, опустив голову между моими ногами, принялся радостно жевать. Доев до конца и слизнув остатки сливочного соуса, он не остановился на этом.

— Эй, ты уже все съел, — напомнила я.

Он подмигнул.

— Как бы не так! Я еще только вошел во вкус.

Он ласкал меня языком до тех пор, пока я чуть не обезумела от возбуждения, потом улегся на меня, и мы насладились здоровым традиционным сексом без всяких экспериментов и ухищрений. В ту ночь он был особенно хорош и невероятно долго держался в напряжении. Должно быть, он одержал на бирже действительно крупную победу.

В наших с Пирсом отношениях установился определенный порядок, насколько это возможно с человеком, обладающим таким искрометным характером. Он энергично претворял в жизнь свой план открытия универмага в Нью-Йорке, и ему приходилось очень часто летать туда. Когда я была свободна, я его сопровождала, но если у меня была работа, оставалась в Лондоне. Ему это не нравилось, он не понимал, зачем мне вообще нужно работать, но я предпочитала сохранять некоторую независимость.

Однажды ночью он позвонил мне из Нью-Йорка. Он звонил часто, но в ту ночь он был действительно в плохом настроении.

— Ты должна бы находиться здесь, — простонал он. — Ты мне очень нужна сегодня, Хани.

— А ты вообрази, что я занимаюсь с тобой любовью, — предложила я.

— Это я и делаю. И поэтому страдаю. Поговори со мной, Хани. Расскажи, что бы ты сейчас делала, если бы действительно хотела доставить мне особенное удовольствие.

Призвав на помощь все свое воображение, я стала подробно описывать все те маленькие трюки, которые он обожал, и услышала его прерывающийся шепот:

— Да… да… продолжай… сделай так еще раз…

— Потом мои пальцы скользят вниз… — продолжала я и тут услышала какой-то посторонний звук, не похожий на помеху на линии. — Пирс, с тобой сейчас женщина?

— Полно тебе, Хани, не ревнуй. Она точно следует всем твоим указаниям.

Я швырнула телефонную трубку, а когда поостыла, то увидела в этом забавную сторону. Я совсем не испытывала ревности, потому что не была влюблена в Пирса. В этом мне повезло, потому что человеку, любящему его, он обязательно причинил бы боль. Мне с ним было очень хорошо, но сердце мое он не затронул.

В тот раз я осталась в Лондоне из-за своего нового увлечения: я вложила деньги в театральную постановку. Пирс сказал, что это наилучший способ выбросить деньги на ветер, но меня это увлекало. Я вложила несколько тысяч фунтов в пьесу «Вечерние мечты», и мне не хотелось пропустить премьеру, хотя из-за этого пришлось отказаться от поездки в Нью-Йорк. Пирс ворчал, но я была непреклонна.

В театр и на вечеринку, устроенную по поводу премьеры, меня сопровождал Клайв. Это был превосходный случай надеть сапфировое колье, которое Пирс подарил мне на Рождество, и я пожалела, что он не видит, как чудесно колье на мне выглядит.

Клайв проводил меня до дома и недвусмысленно намекнул, что не прочь бы зайти, но я поцеловала его в щеку и пожелала спокойной ночи. Я устала и моментально заснула, едва голова коснулась подушки.

Меня разбудил какой-то шум. Я замерла, вся напрягшись, и уловила чье-то дыхание. Не раздумывая я села в постели и включила свет.

Увидев стоящего у окна молодого мужчину, я чуть не умерла от страха. На нем был надет черный эластичный костюм, туго обтягивающий гибкую худощавую фигуру. Даже перчатки на его руках были черные. Это могло означать только одно.

— Ты грабитель! — в бешенстве сказала я, хватая телефонную трубку.

В мгновение ока он бросился ко мне и выхватил ее из моей руки.

— Не спешите, — сказал он. — Давайте все обсудим, как цивилизованные люди.

— Я не намерена ничего обсуждать с человеком, который, словно вор, ночью забрался в мою квартиру.

— Но я и есть вор, — заявил он. — И конечно, мне приходится проникать в квартиру тайком. Чего бы я добился, если бы вежливо постучал в дверь и попросил впустить меня?

В логике ему не откажешь.

— Ты добился бы заключения в тюремную камеру, — сказала я, снова потянувшись к телефону. Но тут я вспомнила, что на мне нет даже ночной сорочки. Я прикрыла руками грудь и сердито уставилась на него.

— Вы хотите что-нибудь надеть на себя? — спросил он.

— Хочу, — огрызнулась я.

— Где лежат ваши ночные сорочки? — спросил он, открывая ящик комода.

— Там их нет. Я никогда не ношу ночных сорочек.

— А что это за хорошенькая штучка, вся в кружевах? — спросил он, вынимая что-то из комода.

— Это трусы.

— Ну что ж, наверное, это подойдет.

Он протянул мне трусы и, как положено джентльмену, повернулся ко мне спиной. Да и во всем остальном он вел себя как джентльмен. Он говорил как культурный человек и немного напоминал Майлса. Но несмотря на все это, он не снимал руки с телефона, не позволяя мне взять трубку. «Может, я совсем спятила? — подумалось мне. — Не может быть, чтобы это происходило на самом деле».

— Кстати, меня зовут Фрэнк, — сказал он, повернувшись наконец ко мне лицом. — Извините, если я вас напугал. Я не хотел.

— Очень любезно с твоей стороны, — съязвила я.

— Мне нужны были только сапфиры, которые были на вас сегодня вечером.

Я взглянула на него.

— И тогда вы уйдете?

— Слово чести. А я, знаете ли, человек слова.

Я подумала, что смогу вызвать полицию, как только он выйдет за порог, поэтому сказала ему, где найти сапфиры. Когда он открыл коробку и поднес их к свету, я получила возможность разглядеть его. Ему было около тридцати лет. Он был высок, хорошо сложен, эластичный костюм обтягивал красиво очерченные, твердые мужские ягодицы. У него были темно-синие глаза, а лицо красивое, с озорным выражением. При других обстоятельствах он показался бы мне весьма привлекательным. Но сейчас я была начеку.