Книга Седьмое небо, страница 22 – Рини Эйкомб

Нет, мысленно ответила Синтия, не понимая, почему этот дом отталкивает ее. Неприятие было слишком сильным, чтобы игнорировать его, и она осталась стоять у машины. Когда Рамон повернул ключ в замке и распахнул дверь, у Синтии захватило дух, а в следующий момент она почувствовала плотный комок в горле. Рамон тоже замер, словно ожидая чего-то.

Тревожное молчание повисло в теплом влажном воздухе летнего вечера, сдавило Синтии грудь, мешая дышать. Она услышала глухой звон в ушах, в голове все начало окутываться туманом.

Нет, я не должна упасть в обморок! — взмолилась она, обращаясь неизвестно к кому. Только не сейчас!

Словно поняв, что сейчас происходит с Синтией, Рамон резко повернулся и бросился к ней. Он показался ей в этот момент каким-то необыкновенно прекрасным, сильным, стройным. Синтия поверить не могла, что этот незаурядно красивый мужчина может испытывать нежные чувства к жалкой калеке, каковой она сейчас являлась.

— Скажи, почему ты женился на мне? — прошептала она, с трудом выговаривая слова.

Лицо Рамона окаменело.

— Почему вообще мужчины женятся на красивых девушках? — ровным голосом ответил он вопросом на вопрос.

Слово «красивая» Синтия предпочла пропустить мимо ушей, поскольку оно кардинально меняло акценты, делая внешнюю красоту более значимой, чем личностную, духовную.

И все же… что-то заставило ее опустить глаза. Синтия хмуро уставилась себе под ноги.

— Если бы мне пришлось прожить жизнь заново, я бы снова женился на тебе, не задумываясь. — Рамон смотрел на нее в упор, и Синтия подняла глаза, будто загипнотизированная его взглядом. — Если бы ты снова вздумала убежать от меня, я искал бы тебя до конца своих дней.

— Но, когда я это сделала, ты все же не искал меня? — хрипло выдавила Синтия, чувствуя, что поиск ответа на этот единственно главный вопрос сулит быть долгим и нелегким и что именно ради этого она находится сейчас здесь.

Рамон одной рукой ухватился за открытую дверцу, у которой стояла Синтия, другую положил на крышу машины и навис над Синтией. Она почувствовала себя так, словно оказалась в ловушке, и стала судорожно хватать ртом воздух, будто выброшенная из воды рыба. Испуганный взгляд молодой женщины метался от растянутых в дьявольской улыбке губ Рамона к поблескивающим как раскаленные угли глазам и обратно к хищно белеющим зубам.

— Запомни, дорогая, — медленно отчеканил Рамон, — это не я тебя потерял, это ты потеряла свою память.

Словно искра высеклась между ними. В мозгу Синтии стали вдруг зажигаться и гаснуть какие-то картины. Ослепительная вспышка — и на мгновение туманная завеса прошлого приоткрывалась, но, как только Синтия пыталась заглянуть туда, память вновь плотно закутывалась в свои непроницаемые покровы.

От бесплодных усилий сердце Синтии бешено билось, грудь судорожно вздымалась в отчаянной попытке перевести дух. Синтия открыла рот, пытаясь заговорить, но тут же смешалась под горящим взглядом Рамона, глаза которого сверлили ее, призывая признать его правоту.

И он действительно оказался прав! — в панике призналась себе Синтия. Как последняя трусиха я предпочла бежать и лишиться памяти, нежели лицом к лицу встретиться с тем, что меня страшило.

Только теперь, под тяжелым безжалостным взглядом Рамона, Синтия впервые призналась себе в этом. И ей захотелось во что бы то ни стало решить головоломку: из-за чего этот мужчина кажется ей самым дорогим другом и одновременно смертельным врагом.

— Ведь я люблю тебя? — услышала она свой слабый шепот.

Карие глаза Рамона потемнели, и темно-коричневая радужная оболочка почти слилась с черным зрачком.

— Да.

— И я сильно обидела тебя. Ты сам мне намекнул как-то.

Последняя фраза Рамону явно не понравилась — он беспокойно отвел взгляд, потом снова посмотрел Синтии в глаза.

— Было такое, — нехотя признал он. — Но ты ошибаешься, если решила, что я привез тебя сюда ради мести. Это не так, мне не за что тебе мстить, потому что я огорчал тебя намного чаще, чем ты меня.

Значит, наш брак вовсе не был безоблачным, в который раз поняла Синтия. Видимо, мы оба обладали горячим, изменчивым нравом, каждый стремился настоять на своем.

Синтия снова посмотрела на дом. Странно, но он больше не пугал и не отталкивал ее. Синтия перевела взгляд на Рамона.

— Я не помню. Но очень хочу вспомнить.

Черты его лица неуловимо изменились — как показалось Синтии, они стали мягче, из них ушло напряжение. Рамон кивнул и убрал руку с дверцы машины.

— Хорошо. Значит, мы на верном пути. Как твое колено? Ты можешь идти сама?

Надо же, как он ловко перевел разговор, с неудовольствием отметила Синтия. Ни слова не говоря, она привычно начала разрабатывать больное колено, прежде чем наступить на эту ногу. Затем, словно по молчаливому уговору, Рамон подставил согнутую в локте руку, и Синтия оперлась на нее. Она вздрогнула, ощутив близость Рамона, но быстро справилась с собой и улыбкой дала понять, что готова идти к дому.

Как это хорошо звучит — мой дом, наш дом, умиленно подумала Синтия и с легкой озабоченностью спросила:

— Тебе не кажется, что он немного великоват для двоих?

— Он… — Рамон замялся, — долгое время принадлежит нашей семье.

Синтия остановилась и посмотрела на него. Но, поскольку длинные ресницы Рамона были опущены, она не смогла разглядеть выражение его глаз. Зато увидела, как в лукавой усмешке изогнулись губы. Синтия впилась ногтями в руку Рамона и судорожно перевела дыхание.

— К черту все, — процедил Рамон и подхватил ее на руки.

— Что ты делаешь?! — вскрикнула Синтия. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда он прижал ее к себе. — Почему обращаешься со мной, как с инвалидом?! Я могу идти сама!

— Ты моя жена и я могу делать с тобой что захочу! — последовал грубоватый ответ.

Рамон понес ее к дому. Синтия понимала, что протестовать бесполезно, но все же — больше из желания проявить характер — огрызнулась:

— Неплохо бы сначала спросить у меня!

Взойдя по ступеням, он остановился перед дверью и поцеловал Синтию в губы с такой страстью, словно хотел, чтобы она вспыхнула как факел. Посмотрев на жену, Рамон понял, что достиг цели.

— Вот и хорошо! — удовлетворенно выдохнул он. — Ты можешь не помнить своего имени, но будешь знать отныне, кто ты для меня.

— Что с тобой? — испугалась Синтия. — Отчего ты злишься?

— Ты моя жена! — прохрипел Рамон, словно это снимало все вопросы. — Же-на, — повторил он по слогам, словно впечатывая слово в ее сознание.

Со стороны его можно было принять за молодожена, которому предстоит первая брачная ночь. Только Синтия не была ни невестой, ни невинной девушкой. И грозные интонации Рамона совершенно не пугали, а скорее даже веселили ее.