Книга Любит - не любит, страница 31 – Елена Рахманова

– Хай, брателло! – воскликнул Киря. – Не ожидал тебя так скоро. Ну, заходи, инспектируй.

– Мой брат Кирилл, – представил его Максим, прежде чем войти. – А это Альбина. Мы вместе работаем.

– Привет, Альбина! – поздоровался парень. – Очень рад.

– Я тоже рада, – ответила Бина и пожала протянутую ей руку.

Они вошли, и девушка начала с любопытством озираться по сторонам. Квартира как квартира. Обычная трешка в панельной пятиэтажке. Однако Кирилл знал, чем потрясти воображение неподготовленного человека. Он прямиком направился в свою комнату. Гости – за ним.

То, что увидела Бина, можно было охарактеризовать тремя словами: тщательно организованная свалка. И в довершение общего бедлама – на валяющемся на полу покрывале лежал пес. Фантастическая и одновременно обаятельнейшая помесь. Конструкция от таксы, от нее же гладкие длинные темно-коричневые уши и хвост стручком. Явно терьеристые бакенбарды и пробивающиеся сквозь рыжую шерсть пушистые завитки платинового оттенка, видимо доставшиеся от прабабки болонки. Из-за того, что сквозь эти завитки четко проглядывало плотное собачье тельце, один из приятелей Кирилла как-то назвал пса прозрачным. Плюс два идеально круглых темных глаза и легкая мечтательная полуулыбка на морде.

Вера Александровна нашла его год назад на газоне в страшный ливень. Промокший до костей песик дрожал, свернувшись клубочком. Пройти мимо него мог только очень жестокосердный человек. К тому же она решила, что общение с животным благотворно подействует на младшего сына. Заставит его заботиться о несчастном создании, посеет в душе ростки чего-то доброго и светлого.

Собачку решили назвать Персиком.

– Если бы не этот светлый пух, он был бы вылитый Нектарин. А так, конечно, Персик, – заметил Павел Николаевич.

Как ни странно, но Кирилл с Персиком быстро сошлись. Выражаясь современным языком, закорешились и стали не разлей вода. Только Киря упорно звал его не Персиком, а Перчиком, а чаще и вовсе Перцем. Песик не возражал и по любому поводу лез лобызаться с хозяином.

Сейчас он радостно завилял хвостом и выбрался из гнезда в покрывале.

– Боже, что это? – воскликнула Бина.

На шее Персика красовалась такая же, как у Кирилла, бандана, только бордового цвета, а от макушки и до хвоста шел «ирокез», сооруженный явно при помощи пенки и лака для волос.

– Клево, правда? – радостно заулыбался Киря. – И ему идет. Ко мне, Перец, я тебе причесон поправлю.

Персик с готовностью вспрыгнул Кириллу на колени и счастливо замер. Хозяин мог делать с ним все, что угодно. Но Персик был ценим не только за преданность и ласку. Любая девчонка, увидев забавного песика, тут же расплывалась в улыбке, и Кире оставалось только решать, снисходить до знакомства с ней или нет.

– Перец – клевый пацан. Ни одна чика перед ним не устоит! – не раз хвастался он.

Сидеть на полуразобранной кровати было как-то неловко, но другого места для Максима с Альбиной в комнате просто не нашлось. Кирилл с Персиком на коленях расположился прямо на полу, на крохотном островке паласа, между горкой из одежды и кучкой из учебников.

– А у тебя и птички есть, – заметила Бина и, встав, подошла к клетке, которая стояла на полке компьютерного стола.

– Ага, – кивнул Киря.

Двух хохлатых корелл Вера Александровна приобрела раньше, чем в доме появился Персик, но в тех же воспитательных целях.

– Гашиш и Кока, – торжественно представил попугаев Кирилл.

Одна из птиц тут же возмущенно вздыбила хохолок и, захлопав крыльями, завопила:

– Франтик – генерал! Франтик – красавчик!

– Ну, ты тупой в натуре, – неодобрительно покачал головой Кирилл. – Сколько повторять: это раньше ты был Франтиком, а теперь ты Гашиш. Я сам придумал, – гордо сообщил он Альбине. – Правда, клево? Клево – стопудово!

Он произнес последнюю фразу с таким упоением от своих поэтических способностей, что, казалось, сейчас воскликнет наподобие Александра Сергеевича: «Ай да Киря! Ай да сукин сын!»

– Правда, – улыбнулась девушка и спросила: – А другая птица не возражает, что ты ее переименовал?

– Кто ж ее знает? Но думаю, что нет.

Кока, урожденная Райка-Попугайка, по-человечьи не разговаривала, а посему в пререкания с хозяином не вступала и в результате прослыла на редкость умной птичкой.

– Может, пойдем в кухню? – предложил Максим, у которого руки чесались надавать братцу подзатыльников за беспорядок, а после заставить привести комнату в божеский вид.

Кирилл это прекрасно понимал, поэтому не торопился покидать насиженный пол.

– А здесь чем плохо? – спросил он, наивно округлив глаза, и Персик тут же такими же круглыми глазами уставился на Максима.

– Чаю попить хочется, – жестко произнес он. – Да и торт мы с собой принесли.

– Вот с этого и надо было начинать! А какой? – живо поинтересовался Киря, моментально вскакивая. Персика он зажал под мышкой.

– С ягодами в желе, – ответила Альбина. – «Лесная поляна» называется. Между прочим, мой любимый.

– И мой тоже! – оживленно откликнулся хозяин захламленной комнаты.

В кухне оба гостя облегченно перевели дыхание. Там все было как у людей. И чистый пол, и ничем не заваленный угловой диванчик, и электрический чайник, и чашки с цветочками. А не с фривольными надписями или со скрещенными костями, к примеру. Самоутверждаясь, Кирилл четко определил территорию, на которой мог вытворять что хотел, и тактично не посягал на большее.

«Значит, с полным правом можно говорить о его чувстве ответственности и гуманном отношении к близким», – подумала Альбина. Она решила, когда останутся наедине, сказать Максиму, что бояться за младшего брата нет причин. Его эпатаж в одежде и в поведении – лишь дань подростковой моде, и он способен вызвать не опасения, а лишь снисходительную улыбку.

Пока же имел место допрос с пристрастием, который проходил под чаепитие. Кирилл смилостивился и, ублаженный любимым тортом, на все вопросы въедливого старшего брата отвечал подробно и без подначек. Дабы поскорее от него отделаться.

Когда Максим, собрав нужную информацию, намеревался перейти к советам и нравоучениям, в педагогический процесс неожиданно вмешалась Альбина.

– Ой, а что это у вас тут за цветочек? – воскликнула она, указав на окно.

– Мой конопень! – гордо заявил Киря.

– Конопень?

– Ну, конопля, значит. Клевая, правда?

Максим так и подскочил на своей табуретке.

– Совсем рехнулся! Да это же подсудное дело! Конопень он разводит, придурок несчастный! О родителях подумал бы, раз своей жизни не жалко!

Кирилл с Персиком недоуменно переглянулись. Затем старший из них со знанием дела начал: