Книга Семь грехов куртизанки, страница 17 – Сьюзен Донован, Селеста Брэдли

Лебедь жила в каких-то паре кварталов от баронессы, но на общественной лестнице их разделяли миллионы ступеней. Даже я знала, что за пределами площадей и улиц элиты начинались укромные уголки полусвета. Дом куртизанки нисколько не уступал в роскоши особняку баронессы, а по обстановке, думала я, наверняка смотрелся гораздо изысканнее.

Экономка Лебеди провела нас в очень милую гостиную, в интерьере которой доминировали оттенки слоновой кости и нежнейшего барвинка. Я решила про себя, что если у меня когда-нибудь появится собственный дом, я хочу, чтобы он был в точности как у Лебеди. Только чтобы подушек чуть больше и поярче, конечно.

Лебедь вышла к нам почти сразу. После вежливого, но холодного приветствия она отослала экономку готовить чай, а Силле предложила подождать меня на кухне.

Та украдкой посмотрела на меня, и я кивнула. Когда служанка ушла, Лебедь села напротив и обвела меня циничным взглядом.

— Не ожидала, что вы придете.

Я почувствовала, что прошла какое-то испытание.

— Я слов на ветер не бросаю, мадам… э, мисс…

— Мне больше нравится «ваша светлость», — сухо сказала Лебедь.

Я подняла бровь.

— Отчего так скромно? Почему не «ваше высочество»?

Губы куртизанки изогнулись, нарушив маску холодной отстраненности. В тот миг я поняла, что сидящая напротив меня безжалостно элегантная женщина обладает самым ценным из достоинств — чувством юмора.

Лебедь с кошачьей грацией откинулась на спинку дивана.

— Я пустила вас сюда, чтобы вы могли высказаться, — напомнила она. — Итак, я слушаю. Убедите меня.

Глубоко вдохнув, я начала перечислять все посылы, приведшие меня к ее порогу, стараясь доказать их логичность. Я желала независимости, свободы, жизненного пути по собственному выбору.

Наконец Лебедь подняла руку.

— Вы кое о чем забываете, — сказала она.

Я мысленно перечислила каждый довод и аргумент, который подготовила для этого момента. Да, я озвучила их все.

Лебедь улыбнулась моей растерянности.

— Моя милая девочка, а как же любовь?

Стыдно признаться, но у меня буквально отвисла челюсть.

— Любовь?..

Тут Лебедь открыто расхохоталась, и иллюзия утонченности рассеялась. В тот момент я поняла, что она всего лишь на несколько лет старше меня.

— Возможно, вы кое-чего не понимаете — сущего пустяка, — проговорила «ее светлость», все еще посмеиваясь. — Или я ошибаюсь? Ведь вы хотите стать куртизанкой?

Я нахмурилась и удивленно заморгала.

— Но мужчины платят вам за сексуальные услуги. Какое отношение к холодному контракту имеет любовь?

Лебедь подмигнула мне.

— При правильном подходе в этом нет ничего холодного. Напротив, любовник находит меня довольно теплой.

— Но вы прости…

Ее рука взмыла вверх быстро, как для пощечины, но остановилась у меня перед лицом.

— Это слово ко мне не относится. Куртизанка не товар, она художница любви.

Я вызывающе задрала подбородок.

— Я не верю в любовь.

Вернувшись к прежней расслабленно-ленивой позе, Лебедь благосклонно улыбнулась мне.

— О, но любовь верит в тебя, малышка.

— Я не ребенок, — возмутилась я. — Мне восемнадцать лет!

— Да уж, практически старая дева. Может, стоит поймать этого мерзкого джентльмена на слове и выйти за него, пока совсем не одряхлела?

Насмешки Лебеди не задевали, ибо ничто не могло отвлечь меня от цели.

— Я понимаю, что мне нужно будет завести любовника, и я это сделаю, — сообщила я. — Просто я хочу, чтобы это было ясное деловое соглашение.

Тут Лебедь наклонилась ко мне и совершенно серьезным тоном сказала:

— Ты — невежественный осколок невежественного мира, поэтому я не вышвырну тебя из своего дома. Но если ты еще раз назовешь меня проституткой, я задушу тебя лентами твоей собственной жеманной шляпки. Я понятно выражаюсь?

Ее светлый и холодный как лед взгляд обжег меня. Я поставила чашку на стол и посмотрела ей в глаза.

— Вы пересмотрели свое решение помочь мне?

Лебедь не улыбнулась и не отвела взгляда. Мне стало немного не по себе.

Я думала, что у меня выработалась устойчивость к ее грозной красоте, но теперь, сидя перед ней в молчании, чувствовала, будто предстала перед судом фей. И все же упрямство, которое в свете считают пороком, всегда служило мне верой и правдой. Я приосанилась, расправила плечи, встретила сверлящий взгляд куртизанки… И застыла в ожидании.

Я ощутила короткую вспышку ликования, когда Лебедь первой отвела взгляд и с серебряным звоном помешала ложкой чай. Я понятия не имела, что у нее отвоевала. Быть может, толику уважения? Во всяком случае, когда она снова подняла на меня глаза, на губах у нее играла улыбка. Прежнее царственное снисхождение испарилось, и теперь она смотрела скорее как застенчивое юное создание, которое надеется, что нашло друга.

— Вы очень необычная девушка, мисс Харрингтон.

Я набралась наглости и кокетливо улыбнулась.

— Вы ненамного меня старше, милая Лебедь. Года на три, не больше.

Ее улыбка сделалась шире.

— Да, я прилагаю немало сил, чтобы все так думали. — Тут она склонила голову набок и пристально посмотрела на меня. — Зачем вы это делаете? Я знаю, вы хотите независимости, но зачем? Вы могли бы позволить жизни течь своим чередом, и весь мир завидовал бы вашему счастью.

Я знала, что этот вопрос возникнет, но сейчас ощутила беспомощность под напором эмоций.

— Я не могу этого объяснить. Такое чувство… будто моему духу слишком тесно в моем теле. Будто я взорвусь, если не буду свободной. Или, того хуже, стану усыхать с каждым днем, пока не исчезну вовсе. Оба варианта пугают меня сильнее дурной репутации или скандала.

Лебедь повела бровью.

— Быть может, это оттого, что вы никогда не знали подобных вещей. Вы не представляете, каково это, когда тебя отвергают.

Я коротко усмехнулась.

— Я не представляю, каково это, когда тебя принимают. Меня всегда считали чудачкой, белой вороной. Я ношу в волосах красную розу, тогда как все остальные девушки предпочитают желтую. Я слишком много думаю, слишком мало говорю… Но только не сейчас. С вами мне легко говорить о том, что меня волнует.

— А с другими?

Я пожала плечами.

— Когда я заговариваю об этом с другими, начинается хаос.

Лебедь тихонько улыбнулась чему-то своему.

— Хм-м. Хаос… Одна из моих любимых приправ.